Но тут мысль про могилу оборвалась, потому что сквозь гул вентилятора Тайрис услышал, как в его комнате открылось окно. Мама, наверное, и, хотя он её не видел – слишком темно, – Тайрис разозлился, что она приходит к нему по ночам, будто он ещё маленький. Вечно у неё какие-то глупости! Он плотно закрыл глаза, чтобы мама не заметила, что он не спит. А то ведь наверняка заведёт разговор, начнёт спрашивать, всё ли у него хорошо, переживать, что он не спит. Тайрис старался не шевелиться, пока не убедился, что мама ушла.

Сон как рукой сняло – он вздохнул, в очередной раз пожалел, что он не дома в Манчестере. Что-то ему говорило, что лето окажется долгим.

Воскресенье, раннее утро, и, пока Тайрис одевался, в окно жарило солнце. Проснулся он с ужасной головной болью. И вообще чувствовал себя очень странно, будто в тумане. Может, после длинного перелёта, а может, у него просто аллергия на цветы, которые растут прямо за окном? Он понятия не имел, зачем мама ночью открыла это самое окно – знала же, что он любит спать с закрытым.

Тайрис сердито захлопнул окно. Нахмурился. На кончике пальца выступили капли крови – кровь вытекла из трёх маленьких проколов. Три красные точки на коже. Откуда они взялись? Для комариных укусов великоваты, да и не чешутся. Может, укус паука? Тайрис про такое читал. И всегда думал – чушь какая-то. Ладно, проще не обращать внимания.

Он содрогнулся, вытер кровь и тут же сморщился – по глазам изнутри ударила резкая боль. Он ущипнул себя за переносицу. Голова болит всё нестерпимее, а нужно распаковывать вещи. Подумал – может, оставить на потом, но не хотелось, чтобы пришла мама, распсиховалась и сама полезла всё раскладывать.

Тайрис громко выдохнул, схватил красную спортивную сумку, сбросил её на пол, раскрыл молнию, вытащил футболку.

Открыл высокий платяной шкаф из кедра и, стараясь не обращать внимания на головную боль, потянулся к обшитой тканью вешалке. По ходу дела задел рукой голубой пиджак в полоску. Ахнул, отшатнулся, потому что сразу узнал этот пиджак. Папин.

Тут же нахлынули воспоминания. Тайрис плотно зажмурился, как будто так можно было отгородиться от памяти. А потом резко открыл глаза, потому что в нос, точно облако пыли, ударил запах любимого папиного лосьона после бритья – он исходил от ткани. Ваниль с древесными нотками обволокла Тайриса, как будто папа снова стоял с ним рядом.

– Нет! – Тайрис затряс головой. Сердце неслось вскачь, он стукнул кулаком по дверце шкафа, захлопнул её, будто запирая в клетку дикое животное.

Потом развернулся, судорожно хватая губами воздух, привалился к шкафу спиной. Почувствовал, как что-то царапнуло шею, глянул, всё ещё тяжело дыша, и увидел здоровенную чёрную сколопендру – она выползла из щели между дверцами шкафа ему на плечо. Он, вздрогнув, смахнул её на пол.

– Братан, привет, прости, если я… – начал было Марвин, появляясь в дверях, но тут же умолк и уставился на Тайриса. – Тай, ты чего? Тай?

Тайрис пытался хоть что-то ответить. Грудь сдавило, сердце билось так быстро, что закружилась голова.

– Тай?

– Я не могу дышать! Не могу! – Тайрис хватал воздух и сам слышал страх и панику в собственном голосе.

– Тай, позвать тетю Патти?

Тайрис качнул головой, вдохнул медленно, глубоко, как его учил Джонатан, сосредоточился на том, чтобы выровнять дыхание. Только бы не заплакать. Нет, я не буду плакать. Он не хотел, чтобы пришла мама, она сейчас такое устроит! Вот только при каждой панической атаке – а они у него начались с марта – он чувствовал, что задыхается, как будто в горло вбили клин.

Его это пугало… каждый раз казалось, что он сейчас умрёт. Но одновременно он чувствовал себя идиотом, слабаком, ненормальным. Вот только этого он никому не скажет даже под страхом смерти, а уж маме тем более. Хоть режь его.