Вор воспоминаний Дж. П. Роуз
J. P. Rose
THE HAUNTING OF TYRESE WALKER
This edition is published by arrangement with Darley Anderson
Children’s Book Agency Ltd and The Van Lear Agency
Copyright © J. P. Rose, 2022
© Глебовская А. В., перевод на русский язык, 2025
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа «Азбука-Аттикус», 2025
Machaon®
В память о маме,
Что с орлами летает,
Парит над океанской волной,
Касается точно ветер моей щеки.
Скучаю.
Ты сказала, что я смогу. Я смогла.
Это – тебе.
Теневик, Теневик заберёт тебя,
Теневик, Теневик унесёт тебя…
Глава 1
Август, Ямайка
– И долго ещё?
Тайрис выдохнул медленно и шумно, чтобы мама уж точно услышала. Ему здесь не нравилось. Под этим палящим солнцем. В какой-то паршивой дыре. А оказался он тут потому, что мама не дала ему вообще никакого выбора. Мысль эта извивалась у него в голове, взгляд сердито метался по окрестностям.
– Мам! Ну сколько ещё?
Он глянул на маму. Машину она водила так себе, поэтому не спускала глаз с узкой ухабистой дороги.
– Дорогой, не знаю, дальше, чем по моим воспоминаниям, но скоро приедем.
– Да ты сорок минут назад то же самое говорила! – Тайрис отвернулся и стал дальше смотреть на проносившийся мимо мир.
Он выставил в окно одну ладонь и стал кончиками пальцев вычерчивать незримые круги на разогревшейся металлической двери джипа. В дороге они уже были три с лишним часа – мама постоянно не туда сворачивала и ехала совсем медленно; путь их лежал из Кингстона по крутым извилистым дорогам туда, где облака плотной белой лентой опоясывали горы. Там их встретило ослепительно-синее небо, и Тайрису показалось, что он попал в заколдованную страну высоко над землёй. Почва растрескалась от жары, зной так и липнет к телу, и это очень неприятно – будто тебя душит змея.
Тайрису уже порядком надоело вытирать с лица пот, щёки стали солёными. Вроде бы в горах должно становиться прохладнее, но чем дальше они забирались в субтропический лес, тем сильнее ощущались жара и влажность. Ветерок разве что поддразнивал, поскольку приносил только волны горячего воздуха.
Даже банка холодной кока-колы, которую они купили в аэропорту, быстро нагрелась; мороженое, которое он так ждал, растаяло и потекло на руки, на любимую футболку, на сиденье машины – всё стало противно липким. Вся машина пропахла клубничной карамелью и сливочной ириской.
С того момента как он вышел из самолёта, с ним не случилось ничего хорошего. Хотя ничего хорошего не случилось и до того, как он вошёл в самолёт… ничего хорошего не случалось уже давно. И это бесило.
Тут перед глазами что-то затрепыхалось, и Тайрис перевёл взгляд на здоровенного красного жука с тощими чёрными лапками, который пристроился на двери, чтобы его подвезли. Тайрис резко отдёрнул руку, в ту же секунду джип вильнул, Тайриса швырнуло вбок.
– Прости, Тай, – тонким голоском извинилась мама, которая едва не сбила здоровенную козу, выпрыгнувшую прямо на дорогу.
К тому, что мама вот так же уклоняется от автобусов и трамваев, Тайрис давно привык и только посмотрел, как коза прыгнула за куст. И вдруг даже сильнее прежнего затосковал по дому.
Джип притормозил, мама остановилась у какой-то рощицы. Улыбнулась, посмотрела на сына:
– Приехали! Чувствуешь, как пахнет, Тай? Это гедихиум![1] Ох, как я его люблю!
В нос Тайрису хлынул сладкий запах. Он уставился на переплетение кустов и других растений – всё это напоминало прочную, высокую стену тюрьмы.
Тайрис с трудом выдавил:
– Как? Нам сюда, что ли?
– Да, здесь изумительно, правда? Так высоко в горах, просто чудо!
– А где бабушкин дом?
– Да вон там, за деревьями… видишь?
Тайрис покрутился на сиденье, отчётливо ощутил, что верхняя часть ног и попа мокрые от пота. Снял очки, протёр краем футболки.
Пригладил пальцами курчавые светло-каштановые волосы, покусал губу. Всё оказалось даже хуже, чем он думал. Мама, что ли, вообще того, если ей тут изумительно? Тут же ничего нет. Деревья… ещё деревья. И чего им было не остаться рядом с каким-нибудь городком или деревней, а лучше – рядом с одним из домиков, покрашенных яркой краской, которые он видел на склонах холмов, когда они проезжали мимо кофейной плантации? Зачем она его притащила сюда, в горы, в лес, в эту жуткую глушь?
Тайрис пытался проглотить слёзы, загнать их обратно в горло, по ходу дела бросил взгляд на телефон – сигнала нет.
– Я вообще не понимаю, зачем мы сюда приехали.
– Прекрасно знаешь, дорогой. Нам ведь нужно отдохнуть, верно?
Мама улыбнулась, закинув назад голову. На щеках красные пятнышки, лицо блестит, будто смазанное оливковым маслом, волосы изо всех сил пытаются вырваться из неопрятного узла.
Тайрис знал, что мама ждёт ответа, однако промолчал – смотрел вместо этого, как на джип садится ещё один жук. Единственное, чего ему хотелось, – вернуться домой. Посидеть в одиночестве в своей спальне, так, как он любил.
– А кроме прочего, – продолжила мама, ещё раз улыбнувшись, – бабуля и твой двоюродный брат очень хотят с тобой познакомиться. Тут будет хорошо… Гляди, вон она! Всё будет просто здорово!
Знакомый комок в желудке говорил Тайрису, что не будет, а ветер доносил издалека голоса воспоминаний.
Глава 2
Отлепив потные локти от горячего влажного кожаного сиденья, Тайрис вылез из джипа – и солнце тут же влепило ему оплеуху.
– Тай, послушай меня: не забывай, что мы приехали на все летние каникулы. – Мама ласково взяла его за локоть. – Так что уж постарайся, сынок.
Он дёрнул плечом, а заодно почесал ухо.
– А допустим, не постараюсь? Мы что, домой вернёмся?
– Сынок, не надо грубить. Я просто прошу, чтобы ты постарался.
Тайрис влез в кроссовки и, не удостоив маму ответом, побрёл к ярко-зелёному домишке с выгоревшими на солнце розовыми ставнями: на крыльце стояла бабуля и махала им обеими руками.
Бабулю он не видел с прошлого их приезда на Ямайку, перед его четвёртым днём рождения. Помнил её плохо, а всякий раз, когда они пытались с ней поговорить по видеосвязи, сигнал сразу же пропадал. Тем не менее Тайрис узнал бабулю по фотографиям, которые висели у них дома на кухне. Хотя выглядела она старше. Совсем худая, сгорбленная, кожа довольно гладкая для такого дряхлого человека, голова повязана голубым платком в тон голубому платью. Под тёмными глазами – чёрные круги, будто две кляксы. Глаза блестят, на лице – широкая улыбка.
Бабуля осторожно спустилась по деревянным ступенькам крыльца им навстречу – руки широко раскинуты.
– Тайрис! Патти! Тайрис! Идите сюда, дайте мне вас обнять. Как же я рада вас видеть! Долетели хорошо? Ох, Тайрис, ну вы только поглядите! Надо же! Вырос-то как! – раскудахталась бабуля. А потом крикнула через плечо: – Марвин! Марвин! Тута они! Живо давай, они тута!
Мама так и сияла.
– Ну как вы?
– Да всё у нас помаленьку. И сама я в порядке. – Бабуля просияла в ответ.
Обнимала она их долго и крепко. Пока длилось бабулино объятие, Тайрис смотрел, как из-за угла, где стояли качели, выруливает какой-то мальчишка. Волосы заплетены зигзагом, косички явно свежие. Сам в поношенных синих штанах, в футболке в полоску, тоже выцветшей, кроссовки явно великоваты, шнурки в них яркого неонового цвета.
– Марвин, поздоровайся с Тайрисом, – предложила ему бабуля.
Марвин смахнул крошки с уголков рта – показалась улыбка.
– Дайно не видайсь, Тайрис. Пйехли? Чикак? – произнёс он очень быстро.
Тайрис вывернулся из неожиданно сильных бабушкиных рук и посмотрел на двоюродного брата. Они были ровесниками – родились с разницей в один месяц, но виделись всего один раз, десять лет назад, когда он гостил у бабушки.
– Что, прости?
– Дайно не видайсь. Пйехли? Чикак? – повторил Марвин, а потом расхохотался, так же громко, искренне и звонко, как и бабуля. – Бват, не гйишь, чтоль, на патуа?
Бабушка отвесила Марвину ласковый подзатыльник.
– Любишь ты у нас поболтать, Марвин. Конечно, он не умеет говорить на патуа.
Марвин, потирая затылок и всё ещё смеясь, шагнул к Тайрису поближе.
– Збыл, ты у нас англичайнин. Манчейстрский! Что, мне с тобой по-английски говорить, англичайнин? Тогда считай, что я английский король! – Марвин произнёс это с каким-то дурацким акцентом, а потом схватил руку Тайриса, пожал. – Ну, как жизнь, Тайрис? Здорово, что ты приехал. – И он безудержно захихикал.
Бабуля нахмурилась.
– Хватит дразниться, Марвин… Всё хорошо, Тайрис, заходи, не обращай на него внимания. А ты, Марвин, извинись. Давай!
Марвин передёрнул плечами:
– Да я просто пошутил.
Он развернулся, чтобы рассмотреть маму Тайриса. Она улыбнулась.
– Очень рада тебя видеть, Марвин, – сказала она и обняла его, это в такую-то жару.
– Тётя Патти, а вы говорите на патуа?
Мама подмигнула Марвину, её голубые глаза блеснули – она стояла, обмахиваясь подолом серой льняной рубахи, висевшей мешком на её высокой тонкой фигуре.
– Нет, твой дядя несколько раз пытался меня научить, да не вышло. Я, видимо, совсем тупая.
– А как так вышло, что ты не говоришь на патуа, Тайрис? Не захотел учиться? И какой из тебя после этого ярди?[2]
Марвин снова захихикал и повернулся к двоюродному брату.
Тайрис опустил глаза. Почувствовал, как быстро забилось сердце. Неужели так трудно оставить его в покое? Почему этот безмозглый родственник считает, что это смешно? Опять страшно захотелось оказаться дома, в родной спальне.
