- У вас какие-то предубеждения относительно рыжих? Возможно, подростковая травма? – не удержалась я от колкости.

- Здесь никто не любит рыжих, - с готовностью пояснил мне инспектор. – И не любят тех, кто с Островов. А вы очень похожи на тех белых, которые приезжают обворовывать мою страну. Пусть даже говорите, что вы откуда-то из другой дыры.

- А сами вы – не белый? – огрызнулась я.

- Только по отцу, дамочка, только по отцу, - он со значением поднял вверх указательный палец. – А по матери я из племени мяо. Слышали о таком?

- Что-то сродни красным кошкам? – предположила я.

- Из какой деревни вы приехали? – хмыкнул Дандре. – Никаких кошек, при чём тут кошки? Мяо – одно из древнейших местных народов. Они всегда были бесстрашными воинами и на заре мира объявили войну самому Небесному Императору.

- Храбрецы… - поддакнула я, закивав.

- И почти победили, скажу я вам, - инспектор опять не заметил моего сарказма, - но их взяли колдовством. Небожители – большие мастера насчёт колдовства.

О! Вот и слово – мастер!.. Я тут же мысленно повторила его, чтобы запомнить. Надо будет при случае объяснить этому дубине, что я – мастер своего дела. Да, именно так – мастер!

- За бунт их наказали, - продолжал хвалиться своими семейными историями Дандре, - но до сих пор у нас говорят – храбрый, как мяо. Это дорогого стоит. Пусть и проиграли – но проиграли, как герои.

- Не повезло, значит, вашим предкам, - невинно сказала я. – Зато теперь понятно, от кого у вас непочтительность к начальству.

- К какому начальству? – начал он развязно, но тут мы в очередной раз повернули и оказались перед домом, на воротах которого висели белые разорванные флаги.

У ворот стояли корзины с белыми ирисами, а изнутри раздавалось мерное позванивание колокольчика.

- Так, пришли, - Дандре остановился и посмотрел на меня. – Го Бо жил здесь, - и для верности он указал на приоткрытые ворота. – Заходите тихо, держитесь возле меня, ни с кем не разговариваете. Посмотрим, что там приключилось, поговорим и уйдём. Ясно? Здесь чужаков не любят.

Он хотел идти в ворота, но я поймала его за рукав и сказала обманчиво-мягко:

- Но я – не чужак. Я – суперинтендант.

- Вот не заводите снова ту же песню… - он начал злиться.

- Относитесь ко мне уважительно на людях, - сказала я твёрдо. – Если до Кэмпбелла дойдёт, что я не заслужила авторитета среди населения, и что мой собственный подчинённый меня не слушается, он точно не отправит меня домой через год. Тогда мы с вами точно станем почти родственниками.

- Очень страшно, - буркнул Дандре, освобождая рукав. – Хорошо, госпожа суперинтендант. Договорились. А теперь – вперёд. Я тут до ночи торчать не хочу.

- Вперёд, - согласилась я, и инспектор, бросив на меня тяжёлый взгляд, первым зашёл в ворота, украшенные белыми флагами.

Мы оказались в просторном дворе – таком же, как двор префектуры, и даже с похожим колодцем в углу, под цветущей сливой, но здесь не было травы. Двор был аккуратно вымощен плоскими камнями, а от колодца за дом вела аккуратная дорожка, обложенная белыми булыжниками и посыпанная песком.

В доме всё было так же чисто и уютно, и во всём чувствовалась рука хорошей хозяйки – даже соломенный коврик у порога был идеальной чистоты. Дандре разулся, оставив свои тряпичные чуньки у порога, где уже валялась груда точно таких же чунек. Немного подумав, я тоже сняла сапоги. Чулки от предыдущего наряда были на мне, и инспектор сразу уставился на них – серые, с розовыми стрелками.

- Что смотрите? – спросила я не слишком любезно.

- Ничего, - ответил он, пожав плечами.

Пройдя переднюю комнату, отделённую от основных комнат раздвижной перегородкой, мы с инспектором чуть не наступили на тело, уложенное прямо на пол, на разостланную белую ткань. Покойник лежал на спине и был прикрыт такой же белой тканью до самого подбородка. Голову от макушки до переносицы закрывал белый платок с иероглифами, написанными чёрными чернилами, а род закрывала белая бумажная полоска с какими-то таинственными знаками.