Меня не насторожили даже обескураживающие результаты, полученные в ходе реализации генерального проекта «Общественное мнение». Т. М. Дридзе, одна из исследовательниц, рассказывала, что между СМИ и реципиентами были обнаружены «языковые ножницы»: люди не могли объяснить смысл того газетного текста, что предъявляли им в ходе опроса, не знали значений слов из политического словаря. Руководитель проекта Б. А. Грушин впоследствии так писал о феномене «ножниц»:

Шутка ли сказать, но знавших весь включённый в эксперимент словарь было менее 2% читателей, тогда как владевших менее чем его половиной – 9%. При этом особенно огорчительными (для заказчика) и особенно важными (для исследователей) были два результата. Первый из них – полное отсутствие слов, которые были известны «на отлично» хотя бы 10% читателей прессы… при значительном количестве слов (18 из 50), которые были совершенно непонятны абсолютному большинству (от 51 до 88%) читателей. Второй – широкое присутствие в словаре, среди вовсе неизвестных или ошибочно толкуемых как минимум третью читателей слов, из тех, что входили в золотой фонд языка КПСС, играли ключевые роли в лексике Агитпропа. Трудно поверить, но в 1968 году, полвека спустя после Октябрьской революции и почти 40-летнего строительства социалистического общества, 39% советских/российских граждан не знали, что означает слово «диктатура», 42 – «суверенитет», 46 – «империализм», 48 – «гуманизм», 50—60% – «демократ», «оппозиция», «милитаризация» и аж 60—90% – «левые силы», «реакционер», «либерал» и др.

Картина в самом деле получилась обескураживающей: оказалось, что советские СМИ работали в значительной мере вхолостую. И это в Таганроге, крупном промышленном городе! Что уж говорить о Шацком районе…

А ведь моё исследование могло бы стать в некотором смысле финальным аккордом нашего проекта. Достаточно было проанализировать факторы, влияющие на результативность информации: роль издателя, авторитет печатного органа, квалификацию журналиста, качественные характеристики сообщения, наличные потребности и интересы аудитории, способность читателей адекватно воспринимать информацию, читательские оценки и прочее. Получилась бы простенькая, но вполне приличная диссертация. Однако амбициозный неофит жаждал открытий…

Решили, что я всё-таки поеду в Шацк, буду набираться опыта в опросах, помогая Луизе Свитич потрошить тамошних журналистов. В том было небольшое утешение.

Я не сразу возвратился в общежитие. Допоздна бродил по городу. В голове вертелось:

Он переделать мир хотел,

чтоб был счастливым каждый,

а сам на ниточке висел:

ведь был солдат бумажный.

Двенадцатого мая, в день рождения, решил избежать объяснений, фальшивых подбадриваний и пожеланий коллег и спозаранку уехал к Самсонову в ЦК комсомола – поработать над его заданием. Заместитель редактора газеты «На смену!» Станислав Самсонов оказался в Москве вскоре после меня. Его приняли на работу в ЦК ВЛКСМ, в отдел по связям с союзами молодёжи социалистических стран (Отдел ЦК – так, с прописной буквой, он шифровался в документах). В обязанности Самсонова входило курирование журналистских обменов между молодёжными изданиями и подготовка обзоров этих изданий. Будучи человеком инициативным, Станислав задумал подготовить брошюру о работе союзов молодёжи соцстран и предложил мне заняться её написанием, намекнув на возможность гонорарного издания в «Молодой гвардии». Материалы были разнокалиберные и неравноценные по качеству: отчёты журналистов и работников ЦК о командировках в страну, справки о беседах с делегациями, приезжавшими в Москву, переводы выступлений молодёжных лидеров и статей из газет. Самсонов выколачивал их из коллег, разыскивал в шкафах среди бумаг и передавал мне.