Она лепетала всякую чушь, и от этого лепета начинала болеть голова.

- Матушку вашу вниз повел. И она пошла. Своими ногами пошла. Была здорова и весела. Волос я ей заплела на две косы, на особую манеру. Ленты выбирали вместе. Зеленые. В цвет летника и каменьев, которые в заушницах… а вниз пошла и не вернулась. Меня к ней не пустили, будто бы я за боярыней плохо ходить бы стала… я ее любила, как мамку родную. Она ж ласковая, не злобливая. А когда и прикрикнет, так после повинится… и летники свои, которые поплоше, отдавала… и еще ленты… а они говорят, заболела… вы ее не видели, верно?

И глаза строгие, с упреком.

Оттого, что упрек этот в самое сердце попал, не по себе становится. А ведь и вправду, не видел он матушку. Сначала отец отослал в загороднее поместье, проверять счетные книги. И ведь как чуял, отыскал Ильюшка недостачу да солидную… потом за конями отправил на Вяжницкую ярмарку, тоже ближний путь, но и то верно, что там жеребчики самые лучшие… а потом…

- Что, вспоминаете, отчего вы к матушке не заглянули ни разочку? – Малушка вытерла слезы рукавом. – А и не только вы! Про нее туточки будто запамятовали все… я сама, бывало, весь день кручусь-верчусь… а попадет в руки вещица ее, так и вспомню, что есть у меня боярыня. Болеет… остальных поспрошайте…

- Поспрошаю… тьфу на тебя, расспрошу, - Илья потер лоб.

А ведь и вправду.

Третий день он как вернулся, про матушку же… спрашивал, конечно, спрашивал. Когда приехал. И отец что-то такое говорил… про болезнь говорил? Или про то, что беспокоить ее не надо? Или… она спала? Утомилась? Не желала видеть?

Ведь собирался же идти.

Гостинцев привез.

И еще книжицу, из тех, пустых, которые про великую любовь сказывают. Матушка до чужих любовей очень охоча была… а не понес. Куда подевались?

- Вот, - Малушка пригладила встрепанные волосья. – И сестрицы ваши про нее забыли… но сами переменились… из девок силы тянут… улыбаются, в глаза глядят и тянут… меня к ним пошлют. Сначала Кажинка ходила, которую ваша матушка ключницей ставила… потом Агнешка. А теперь и мой черед. Страшно-то как…

Она часто-часто заморгала, силясь управиться со слезами.

- Не ходите вниз, боярин… ваша матушка, когда моя захворала, дала денюжку на лекаря, и еще после пожаловала… и сестрице моей приданое справила… три отреза… она добрая была… и добром за добро… мне жизни не будет, всех он извел, так хоть вы… уходите. Скажите, что дело какое есть… вы же ж магик, а не просто так…

Ильюшка кивнул.

Магик.

И в Акадэмию все ж поступит, хотя батюшка о том слышать не желает, только и твердит, что дар слабый, что нечего время за книгами терять, что…

…потом.

Сейчас надобно разобраться, что в доме происходит.

Куры. Козлы.

Матушка больная.

Вот с матушки он и начнет.

- Все будет хорошо, - пообещал Илья и в лоб Малушку поцеловал. А после уж подумал, что так только покойников. И повторил, отгоняя недоброе. – Все будет хорошо…

…память-лед трещит, расползается, и в трещины сочатся запахи. Сытный дух печева, пирогов, которые расчиняли спозаранку, а пекли ближе к полудню, что с дичиною, что с рыбой, с грибами тоже. Или с творогом, вишней.

Большими и маленькими.

Темными. Или только малость самую подрумяненными. Украшали косицами плетеными, бисеринами из сахару да клюквою вяленой.  Порой целые узоры вывязывали.

…щука на огромном блюде развалилась, раззявила зубастую пасть, в которую вставили яблоко моченое. Щучьи бока сметаной мазаны, а под брюхом греча рассыпана.

Отец почти ничего не ест. Ковыряет в тарелке Любляна, которая ныне бледна и сторониться окна открытого, в конце концов не выдерживает.