Вкус стеклянной крови Джеймс Карден

Ночной город сиял всеми красками. Радостный смех лился такими же реками, как шампанское и шнапс, а беззаботная молодёжь вальсировала между столами и друг дружкой одновременно с тем, как праздничные салюты, наполненные магическими искрами, со свистом взлетали над городом формируя шедевральные картины. Было там и всё – и праздничные напутствия, и минутка рекламы, и лица лучших сотрудников прошедшего года. Сотрудники Фемриской Торговой Компании праздновали удачно завершение очередного квартала со всем возможным размахом. Молодые клерки в перерывах между танцами и напитками заводились в различные игры, опытные менеджеры, сидя за своими столами ещё не полностью погружённые праздник продолжали обсуждать что-то о работе, а слуги миловидно улыбаясь продолжали делать свою работу. И не было во всей этой радостной феерии заметно не прошлых ошибок, не отсутствующих представителей алхимического направления, только радость и надежда на прекрасное будущее.

Эвальд и Агнесса даже и не заметили, как их личный праздник уже перешёл из роскошного банкетного зала куда-то на тёплые улицы, освещённые мягким светом магических фонарей и тут и там также украшенных цветами торговой компании. В своём кутеже им было не до того, чтобы подмечать подобные детали и душа требовала если не продолжения банкета, то каких-то приключений. Какой-то романтики. Может даже какой-то загадки, а потому они неслись по улицам словно беззаботные дети, продолжая распевать себе под нос задорные мотивы с ещё не закончившейся вечеринки. Они танцевали прямо на улице, кружились зацепившись на фонарных столбах и всем своим видом давали понять как же они счастливы здесь и сейчас.

– Госпожа Агни… – с пьяной улыбкой завывал посреди улицы её компаньон. – А подскажите мне. Вы заполнили все отчёты по форме А-132?

– Господин Эвальд, а знаете… – девушка, прерывая смех на секунду действительно задумалась. – А дракон его знает. Да и какая разница, это всё будет потом. Потом.

– И правда. Потом. – Эвальд расплылся в почтительном поклоне, настолько глубоком, будто бы не дурачился перед своей коллегой, а встречал главу целого представительства. – А сейчас… А что у нас сейчас в шоу-программе?

Вальсируя вдоль улиц двое молодых людей даже и, не заметили, как магические фонари центрального Фемриса сменились на побитые газовые рабочих кварталов, а каждый раз, как ноги их заплетались в разобранной брусчатке, то они лишь улыбались и дико гоготали, удивляясь собственной силе. Они ускорились, покидая внезапное место общественного преступления, продолжая также смеяться над собственной глупой шуткой, не замечая по себе лишних взглядов и недовольных криков из окон.

Их приключение обязано было стать чем-то более волнительным и уже через несколько минут Эвальд помогал даме пролезть внутрь какого-то заброшенного здания, что сейчас в их пьяной фантазии напоминало какой-то древний замок, ещё из времён королей-чародеев, что пусть и был оставлен, но обязательно должен быть использован. Например, как танцплощадка! Внутри было довольно темно, но вскоре пара корпоративных сотрудников всё же нашла себе достойное место – разрушенный цех с проломленной крышей через которую на них падал благодатный лунный свет. И хотелось уже продолжая распивать взятую с собой бутылку шнапса и продолжать, продолжать, продолжать, но в свете вечного небесного фонаря они обратили внимание на нечто странное.

Среди распиленных на металл несущих балок и плотных туч пыли, буквально как по задумке безумного художника, стояла стеклянная статуя невысокой девушки. Свет проходил сквозь неё и рассыпался дальше на тысячи лучей, что расходились вокруг, показывая внезапным гостям все краски прекрасной композиции. Она была подобно объёмному витражу, будто бы собранная из множества маленьких кристаллов, что и распределяли дальше свет, преломляя его и создавая особую, почти магическую атмосферу, благодаря лиловым отсветам.

– Подумать только. До чего дошёл прогресс… Скульпторы уже не просто по стеклу работают, а своими произведениями разбрасываются. – заплетающимся голосом пытался выговорить Эвальд, подходя ближе к загадочной рукотворной фигуре.

– А может мы нечаянно забрались в какой-то музей современного искусства? Или это какое-то высказывание? Идеал посреди разрухи? – хихикая предполагала Агнесса, следуя за своим кавалером на этот вечер.

Однако, чем ближе они приближались, тем менее безумными казались их собственные домыслы. Будто бы их стройные теории были каким-то пшиком. Лучиком провидения в царстве безумия. Фигура была слишком странной, хотя, потому и больше казалась произведением искусства. Это точно была девушка, уже немолодая, одетая скорее на рабочий манер и под мужской фасон. Левая её рука была воздета к небу и возвышалась над её головой, будто бы та силилась поймать первые лучи лунного света и дальше уже распространить его по всему миру. Правая же направлялась куда-то перед собой, будто бы тянулась к чему-то и лучики отражённого света буквально вырывались из её ногтей куда-то вперёд.

Так думалось пока они не подошли ещё ближе. Стеклянная статуя не была такой уж и идеальной, какой хотела казаться на первый взгляд. Множество царапин и сколов, побитые части и будто бы новые выросшие кристаллы были по всей её структуре, а то, что ранее принималось потихоньку трезвеющими людьми за ногти – скорее напоминали собой бритвенно-острые когти, которые под этим светом будто бы разрезали не только лунный свет, но и пролетающие вдоль них клубы пыли. Но самым занимательным оказалось лицо, на котором художник умудрился запечатлеть настолько правдоподобный ужас, что даже сотрудники машиностроительного отделения ФТК начали что-то подозревать и оглядываясь по сторонам искать источник этого ужаса, будто бы он был до сих пор здесь, а не в воображении скульптора.

Крик ужаса пронзил уже цех в этом мире, а не среди воображаемой картины, когда люди обойдя статую увидели, как из глаз её текут пурпурные слёзы, падая на пол и с отвратительным шипением создавая новые кристаллы, от которых шёл непонятный, но совершенно неприятный запах. Будто бы чего-то сладкого и одновременно с тем жжёного. Это была далеко не простая статуя.

Штатный город Фемрис стоял на ногах, кажется, уже несколько часов – ещё даже до того, как первые лучи солнца окрасили его своим предрассветным сиянием. И в центре, и на его широких мостовых, и особенно по его окраинам кипела самая, что ни на есть, жизнь: сновали сонные клерки, только и думающие о том, насколько им не хочется на работу в н-ный день подряд, брели уставшие после ночной смены рабочие, рассчитывающие, что их ближайший четырёхчасовой сон позволит им набраться достаточно сил, чтобы вновь приступить к работе без таких опозданий, как вчера, а утренние экипажи, самоходные и лошадные, развозили засидевшихся по чужим домам аристократов и «золотую молодёжь». Даже у них в славном штатном городе уже с утра были свои дела.

Стоило в этот час только взобраться на какой-нибудь из высоких балконов заспанному художнику, и он мог бы поклясться, что нарисованная им картина была бы исполнена будто бы лишь в классических жёлтых, маслянистых тонах – она бы всё равно передавала столько красок жизни, что на одно лишь её изучение могли бы уйти годы, если не целые десятилетия, выискивая в просыпающемся городе все его детали, контрасты и тайные умыслы. Впрочем, подобные мысли явно тонули в общем потоке мыслеобразов тех людей, что, находясь в этом общем потоке и столпотворении, расходились по своим делам без задних мыслей о великом и масштабном. Для них это был привычный вторник.

Ильтон Рейнхард не сильно выделялся из этого потока, и если бы кто-то его незнающий попытался бы выудить его взглядом из общей массы, то вряд ли смог бы сделать это на ходу. Ещё один уставший и явно плохо выспавшийся мужчина, чья шинель представляла из себя скорее сборник дорожной пыли из разных районов города, а короткие усы давно начали приобретать разные оттенки, превращаясь в разноцветный коврик тёмносерых и светлорыжих жёстких волос, явно давая понять, насколько уже немолодой мужчина имел пристрастие к кофе и сигаретам. Пройдись такой мимо вас в утренней ли или вечерней спешке, и вы бы никогда не обратили на него внимания и не отличили его от другого, если бы не табельный дубовый посох, о который он опирался, пока явно торопился в здание главного управления штатной полиции Фемриса. Уже сам по себе он выделялся ярко из толпы несмотря на свою общую, казалось бы, простоту. Длинная и прямая палка, что своим навершием выходила как раз вровень с её владельцем, была в нескольких местах обита несколькими кольцами из драгоценных металлов, между которыми господин Рейнхард и держал её, а навершие обрамляла довольно сложная, почти ювелирная работа – камера хранения пурпурного магического кристалла, что превращала сам посох будто бы в миниатюрный и переносный уличный фонарь. Табельное оружие следователя явно выглядело лучше его самого – и по виду, и по свежести, будто бы его промаслили и пролакировали ещё вчера, а важнейшие для магических ритуалов вставки сияли на солнце после свежей полировки.