– Ну, что с ней делать? – спросил Борис Яшу, стоя у шкафа, в котором рубашки висели на плечиках, – убил бы, а жалко. Сука, а не баба.

– Абсолютная, – согласился Яша, – а в клеточку есть?

Август уже ощущался в воздухе – Москва, опаленная июлем, еще дышала тяжело, но ранние утренние часы были напоены особым блаженством. Все еще тянуло гарью от далекой Шатуры, но уже чуть-чуть, еле заметно, осень приближалась к городу. Начался сезон отпусков, общего движения – к югу, к югу, успеть захватить солнце, теплое море, фрукты – и «бархатный сезон», особо ценимый москвичами. Яша и Борис, выйдя из влажной еще после поливки подворотни на Татарскую, даже зажмурились – солнце полыхало в окнах верхних этажей, заставляло сиять крыши, просвечивало сквозь пыльную листву и зажигало радужные пятна в лужах.

– Ну и вид, у тебя, старичок, – Борис посмотрел на Яшу, – краше только в одно место…

– Твоя работа, – Яша попытался ухмыльнуться, но ойкнул от боли, – охренел? Бутылкой по голове?

– Тебе теперь, к твоей «семь-бэ» еще пункт добавят! Ты теперь списан начисто, – Борис похлопал себя по груди, – ладно, сам виноват. Ну-ну, хорошо-хорошо! Я виноват! Но, старичок, согласись? Ты врываешься в мою комнату, и начинаешь меня бить! Меня, мирно спавшего субъекта?!

– Какая «твоя» комната? – Яша вытащил из Бориного кармана пачку сигарет, – не понял? Стоп? Это ты там живешь?

– Я – не живу. Прописан. Живу в другом месте, – Борис посмотрел на окна кухни, выходящие на Татарскую, – так, родственный обмен, маленький гешефт. В перспективе? Когда этот гребаный социализм сдохнет, думаю занять весь дом. Ну, или – хотя бы! Этаж.

– Хрена себе, – Яша с наслаждением затянулся, – а Магда?

– Что – Магда? Магда… гда-гда-гда… Кто я Гертруде? Точнее, кто мне – Офелия? Короче, сейчас едем в Склиф, тебе щеку зашьют, потом в Сандуны, а потом будем думать, как нам жить дальше.

Необычайная легкость в Яшиной голове не позволила ему совместить в одно Бориса, Магду, Темницкого – Яше казалось, что все идет так, как надо, и глупо задумываться над непонятным, а нужно просто радоваться жизни. Оставались два мучительных для Яши вопроса, и он задал их в такси, пока они тащились по Большому Каменному:

– Борь, у тебя что-то с Магдой было?

– Старичок. Если ты захочешь составить список тех, у кого с ней БЫЛО – я тебе помогу. Почти всех знаю. Если не в лицо, то по слухам. Да и она сама треплет об этом на каждом углу. Я же никогда не трахаю деловых партнерш. А уж, если деловая партнерша моя … – Борис кашлянул, запнулся. – Просто поверь на слово. Не веришь, – Борис протянул руку к ручке, – открой дверь и вали на хрен. И про Магду – всё. И, к тому же, я люблю млекопитающих, а к хладнокровным, как Магда – я дышу ровно. Всё?

– Всё. – Яша не поверил, но согласился. – Хорошо, а Зинка-то откуда выплыла? Она вообще не из нашей тусовки, что это за история с фестивалем? Почему ты? И причем тут ты?

– Яша, – машина резко свернула налево, – ты, пока наслаждался в дурке, отстал от жизни. Теперь, по пунктам обвинения. Твоя, как ты изволишь выражаться, «Зинка» – теперь Зинаида. Она любовница такого человека, который в этом «эсэсэсэре» может многое. Не всё, но – многое. Если он добьется своего – заметь! Он добьётся – не она! Она выйдет за него замуж, но сейчас время больших! перемен, и кто знает? Нужен ли он – ей?

– Горбачев, что ли? – Яша взмахнул руками и опять сморщился от боли.

– Нет, ну, не до такой степени! Горбачев верный семьянин. Но есть и другие. В государстве много рычагов, веревочек, колесиков. Не заморачивайся. Зина – это очень высоко. Умница, вот, кого бы я … – Борис покачал головой и сделал весьма недвусмысленный жест, – её – бы, да… но – нет! Нереально. И – зачем? А фестиваль? Зина сделала гениально – ей, самой на сегодня известной модельерше! создал костюм никому не известный Яша Измайлов. Это её царский подарок тебе, просто мантия с плеча. Она тебя, дурачок, подняла и подсадила к себе, на трон.