– Хорошая девочка, – одобрительно сказал темноглазый, – но психическая. Намучаемся. Она на чем-то сидит?

– Да брось, – Темницкий запахнул халат, – она почти и не бухает. Играет так. В героиню. Роковые страсти. Она сейчас точно попадает – такая девочка-женщина, девочка-вамп, слегка не от мира сего, обиженный цивилизацией ребенок, жертва. Её хочется убить, и грубо – чтобы зритель рыдал. Но это еще на пару лет, и все, так что давай, рискнем сейчас.

– Много платить не сможем, – лысый нервничал, – а если сборов не будет?

– Надо, чтобы были, – женщина сползла с пуфика, встала на колени, поднялась, отряхнула юбку, – у вас что, табуреток нет?

Яша, бережно положив Магду на кровать, начал целовать её – от грубых шершавых пяток поднимаясь выше, теряя сознание от любви и желания. Магда смотрела в потолок, на котором свет от дворового фонаря чертил рваные полосы, и говорила, говорила… про театр, про гастроли, про то, что ей хочется завести кота, про какую-то Веру, которая обещала ей путевку в Пицунду, про неведомого Гаррика, у которого есть классные записи БГ, и к которому обязательно нужно заехать… Она говорила, а он не слышал её, он медленно двигался к цели. Тут Магда перевернулась на бок, Яша неловко оперся о кровать, и от самой стенки послышался голос:

– Старичок, ты что, задавить меня решил?

В такие-то минуты и вспыхивает свет, и мозаика, ждавшая одного фрагмента, вдруг оказывается сложенной идеально, и можно отойти на несколько шагов, прищуриться и понять весь замысел. Яша как будто ждал этого, чего-то не хватало до целостной картины, и Борин голос, особенно словечко это ненавистное, «старичок», и тон этот – равнодушно-дружелюбный – вывели Яшу из себя. Даже тихого очкарика можно превратить в Отелло, если работать в правильном направлении.

Яша и сам не смог бы объяснить, как он сбросил на пол Магду, как схватил Бориса за грудки, как прижал его коленом, лишив возможности сопротивляться и как бил его – не понимая, куда попадает, ощущая только противный солоноватый вкус на своих губах. Магда, оказавшись на полу, не стала ни кричать, ни визжать – в отличие от обычных женщин, она не полезла в драку со словами – «Яша, не трогай Борю, ты же его убьешь!» или так – «Боря, сделай же что-нибудь!» или «На помощь, помогите, убивают!» Магда встала, отряхнулась, нашарила в темноте джинсы, фыркнула «придурки» и вышла в большую комнату. Борис и Яша, путаясь в простынях, сковывавших движения, бестолково молотили друг друга и воздух, пока, наконец, не смогли встать на ноги. Полумрак рассеивался, да и глаза уже привыкли видеть в темноте, и Яша прижал Бориса к нише в стене, пытаясь одновременно ударить его ногой и закрыть свое лицо от ударов – даже в таком состоянии он понимал, что, потеряв очки, он станет абсолютно беспомощным. Борис, не ожидавший от вялого Яши такого приступа бешенства, боялся одного – как бы этот псих не убил его. Когда Боря уворачивался от очередного хука, открылась дверца холодильника. А дверца морозилки открылась сама собой. И рука Бориса – тоже сама собой – нащупала ледяную бутылку. Удар – и Яша осел на пол. Шатаясь, Боря щелкнул по клавише выключателя – в комнате все выключатели были внизу, еще по странной прихоти Яшиной мамы. Эй, старичок, – Боря говорил с трудом, губы были разбиты, и, похоже, что вылетел зуб, – ты живой?

Позже, в коммунальной ванной, Яша стоял и плакал, прижимая к щеке холодное полотенце, пахнущее хлоркой и ржавчиной, и всё повторял, как заведенный, – у-у-у-у, дурак… у-у-у-у, дурак …у-у-у, дурак …По счастью, глаз был цел, удар бутылкой пришелся по скуле, крови было море, но все раздражение, весь страх и боль – вышли, и голова осталась чистой и ясной, и стало легко оттого, что он жив, и нужно жить дальше и силы на это есть. Оба они еще переживали драку, но уровень адреналина потихоньку падал, и появился голод, и напало дикое желание спать. Когда они вернулись в комнату, увидели только Магду, сидящую, скрестив ноги, на низком диване. Магда смотрела телевизор и ела вареное яйцо. Яйцо сидело на подставочке, Магда аккуратно запускала в него ложку, съедала, облизывала ложечку. Мальчики, – сказала она, – а что, нельзя было как-то нормально поговорить? Почему все время надо ТАК орать? У меня от вас голова болит, – Магда пододвинула к себе чашечку, – идите, сварите мне кофе. И переоденьтесь, вы же знаете, что я терпеть не могу грязных рубашек…