Изо всех предложенных вариантов – Яша сразу отбросил «пацифист», «баптист», и отсрочку по причине рождения ребенка. Нет, старик, – говорил пожилой, сорокалетний машинист сцены Паша Шицкий, – откосишь на полторашку, а ребёнок на всю жизнь. Опять же, алименты? А по любви, – глупо спросил Яша. По любви делай сразу близнецов и свободен на всю оставшуюся! Среди приемлемых вариантов был и ЦАТСА – знаменитый Театр Советской Армии, на сцену которого, при желании, мог въехать танк – но туда брали с актерского и тоже – по великому блату. Был и кинополк в Алабино, в/ч 55605, но тоже – по блату. Можно было податься в бега, мотаться из города в город, или спрятаться в деревню, или вообще бежать – на Севера, к угрюмым «бывшим интеллигентным человекам», а, и того экзотичнее – спрятаться в монастыре, но все это – временно. Варианты с больными родственниками, с взяткой размером в стоимость машины Жигули – тоже отпали. Оставался самый верный, практический беспроигрышный путь – закосить в «дурке». Правда, получивший «белый билет» становился прямо-таки лишенцем и отщепенцем, но приобретение водительских прав и престижный ВУЗ для Яши были – пустой звук. Важно было одно – не оставить Магду, быть рядом, вблизи, на какой угодно роли – только видеть, слышать, иметь возможность дотронуться.

Желание хоть как-то досадить советской власти, посягавшей на свободу, было столь велико, что к освобождению Яши подключились все, кто мог, не мог, или просто – сочувствовал. Яша вспомнил даже про адвоката Борю, и тот, обзвонив при Яше с десяток человек, вынес вердикт – будешь косить по дурке, потом исправим на маниакально-депрессивный, а потом что-нибудь изящное, типа импотенции с плоскостопием, и будешь ты, Яшка – ни туда, ни в Красную Армию! – Боря радостно заржал и стал намечать на листке последовательность действий.

– А сколько это будет стоить, – глупо спросил Яша, у которого в кармане пересыпалась мелочь, – у меня денег нет.

– Разберемся, – Боря выпростал из-под сиреневатой манжеты «Seiko» на дорого и сдержанно поблескивающем браслете, – сейчас главное – не загреметь в армию. Или, что еще хуже – во флот!

Наконец, было решено назначить «День икс» на 2 января, когда у «Скорой» и без того проблем по горло, и бригады подшофе, и общее пьяное ликование как-то смягчает ответственность за неверный диагноз. Татарскую улицу для проведения плана в жизнь отвергли – соседи, Магда, да еще не по адресу прописки. Решили, что лучше всего – Новые Черемушки. Опять же, соседи всегда подтвердят, что Яша – псих ненормальный. Отправили бабушку в гости, поставили ёлочку. Взяли журналы «Америка», «L’Humanité Dimanche», «Neues Berlinische Illustreitung», «Morning Star» – сделали из них флажки, развесили на веревочках. На чахлую ёлку нацепили пустых сигаретных пачек, пивных банок, оберток от жвачки – Боря притащил от знакомых фарцовщиков все, что мог. Раскидали по полу диски, разлили бормотуху по импортным бутылкам, отчего «Beefeater» приобрел мерзкий заборопокрасочный цвет, а «Baileys», налитый в стакан, напротив, получил цвет водки – прозрачный. Борис и Яша сидели на полу, постепенно накачиваясь коньяком, пьянели, трезвели, хохотали над своими анекдотами, травили немыслимые по своей глупости байки, пока, наконец, Борис, которому хотелось спать, не вызвал «Скорую», забыв сказать об этом Яше, который в этот момент сладко уснул в совмещенном санузле. Скорая, специализирующаяся на психах, прибыла под утро – немудрено спутать приступ шизофрении с белой горячкой! Боря спал, Яша сам открыл дверь и долго не мог понять, чего от него хотят угрюмые медбратья. Ты тут, что ли, псих, против советской власти? – грубо спросил Яшу брюнет со скошенным лбом. Я, – честно ответил Яша, – я вообще-то, диссидент. Фамилия моя – Щаранский, и я вернулся из Израиля, чтобы продолжить борьбу с режимом! Санитары сели на бабушкину кровать и закурили. Ждали фельдшера.