– Я принимаю это от всего сердца, сэр! – с чувством ответил он, – И рад, что недавняя оплошность, благодаря которой я отдал деньги, которые у меня были при себе, показала мне, что ещё есть такие благородные люди, как вы! Однако я должен предварительно попросить вас сообщить мне своё имя и место жительства, я должен знать как можно больше о своём благодетеле, чтобы как можно скорее потом отплатить ему!

Я полностью удовлетворил его пожелание, упомянув не только своё имя и рассказав о своих недавних несчастьях, но и место, куда я собирался переезжать.

– Это, – вдруг воскликнул он, – великая удача, даже большая, чем я мог надеяться, поскольку я сам иду тем же путём, случайно застряв здесь на два дня из-за разлива реки и наводнения, которое, я надеюсь, к завтрашнему дню схлынет!

Я засвидетельствовал удовольствие, какое я получу в его обществе, и моя жена и дочери присоединились к моим мольбам, мы уговорили его остаться с нами на ужин. Беседа незнакомца, которая была одновременно приятной и поучительной, побудила меня пожелать её продолжения, и теперь настало время удалиться и подкрепиться целительным сном после утомительного прошедшего дня и в предвкушении будущего!

Следующим утро мы отправились вместе – моё семейство – верхом, а мистер Бурчелл, наш новый компаньон, пешком. Он шёл, шлёпая по обочине, со своими несравнеными шутками о том, что он не обгоняет пешком наших одров только из великодушия к нам.

Вода от наводнения по-прежнему стояла высоко и не собиралась спадать, нам ничего не оставалось, как где-то нанять проводника, который трусил впереди нас, а мы с мистером Берчеллом плелись позади мелким шагом. Дорожную скуку разгоняли нам разные философские споры, и мистер Берчелл оказался великим докой в них. Но особенно я был потрясён тем упорством, с которым он защищал свои взгляды, ничуть не смущаясь тем, что продолжал оставаться моим должником по гроб жизни. В общем, он вёл себя совсем не как должник, а скорее напоминал моего покровителя. Пользя от него тоже, надо признать, было немало, потому что он лучше любого гида показывал и расказывал нам про все поместья, которые мы проезжали, и их хозяев.

– Вот это имение, к примеру, – указывал он пальцем на великолепнейший особняк, стоявший немного поодаль дороги, – это собственность мистера Торнхилла. Его родной дядя, сэр Уильям Торнхилл, склонный в жизни довольствоваться малым, предпочитая проживать исключительно в городской среде, всё свое состояние предоставил в распоряжение этого молодого человека, как потенциального наследника.

– Возможно ли такое чудо, – закричал я, – чтобы моим соседом оказался племянник столь известного своей несравненой добродетелью, щедростью и чудачествами человека? Я наслышан, что сэр Уильям Торнхилл один из самых наищедрейших людей графства и помимо этого самый большой оригинал во всём королевстве. Помимо этого, немало людей утверждает, что это человек несравненной доброты!

– И даже, я бы сказал, в чём-то несколько чрезмерной, – весьма уместно возразил мистер Берчелл, – В юности, если мне память не изменет, он порой доводил свою доброту до абсурда, ибо, обладая тонкой и пылкой душой, он даже в своей несравненной добродетели не мог удержаться от романтических преувеличений. С молодых ногтей почуял он склонность к военному искусству и наукам, и на обоих этих поприщах преуспел: сумел отличитья в битвах, как отменный солдат и одновременно прослыл учёным человеком. Но лесть, эта непременная рыба-лоцман любого Честолюбия, – ибо из всех людей, честолюбцы наиболее падки на лесть, – не замедлила проявиться тут с невиданной силой. Здесь он был окружён толпой, где каждому грезилось только одно – каждый стремился обнаружить пред ним только те стороны своего характера, каких не мог стыдиться, а он, как тетерев, раскудахтавшись надо всем несчастным родом человеческим, напрочь готов был забыть о частных его представителях.