– Конечно, отец! – воскликнул Мозес, – Что касается всего этого, то ты, отец, слишком суров в этом, ибо небеса никогда не осудят человека за то, что он думает, ибо они судят лишь за то, что он делает. У каждого человека есть тысяча порочных мыслей и привычек, которые возникают и с которыми человек как правило ничего не может поделать. Свободно рассуждая о религии, этот джентльмен может быть связан своими предрассудками и внутренне скован: так что, допускаю, что его чувства могут оказаться ошибочными, но поскольку он сугубо пассивен в своём выборе, его можно винить за ошибки не больше, чем губернатора города без стен и башен – за убежище, которое он обязан предоставить вторгшемуся врагу.

– Верно, сын мой, – воскликнул я, – но если губернатор приглашает врага, то он априори виновен. И так всегда бывает с теми, кто погружён в ложь и верно служит одному лишь заблуждению. Порок заключается не в согласии с доказательствами, которые на виду, а в том, что люди слепы к сумме всех иных предлагаемых доказательств. Ясно? Так что, хотя наши ошибочные мнения формируются непроизвольно, всё же, поскольку мы были умышленно испорчены или слишком небрежны при их формировании, мы заслуживаем наказания за наш порок или презрения за нашу неосознанную глупость!

Теперь моя жена поддерживала беседу, хотя и не вступала в спор: она заметила, что несколько очень благоразумных мужчин из числа наших знакомых были вольнодумцами и меж тем оказались очень хорошими мужьями; и она знала нескольких благоразумных девушек, у которых было достаточно мастерства, чтобы обратить в свою веру даже старых супругов.

– И кто знает, мой дорогой, – продолжала она, – возможно, что такое чудо преображения сможет сделать и наша Оливия. Этой девушке есть что сказать по любому поводу, и, насколько мне известно, она очень искусна в любой полемике.

– Моя дорогая! – воскликнул я, – Что ты мелешь? Какую полемику она способна выдержать? Я, даже если изнасилую всю свою память, не смогу припомнить, что я когда-либо давал ей в руки какие-либо книги! Ты, конечно, переоцениваешь все её достоинства!

– В самом деле, папа, – ответила Оливия, – я ни на что и не претендую, я прочитала много разных статей, в которых нет никакого единого мнения. Я прочитала «Споры между Твакумом и Сквером», «Спор между Робинзоном Крузо и дикарём Пятницей», и сейчас я занята чтением «Споров о религиозном уходе».

Я был потрясён!

– Очень хорошо, – воскликнул я, – я нахожу, что ты хорошая девочка, что ты прекрасно подходишь для обращения в любую веру, и так что иди, помоги своей маме приготовить пирог с крыжовником.

На следующее утро нас снова навестил мистер Берчелл, и хотя по определенным причинам я начал испытывать лёгкое раздражение из-за частых его визитов, но я не мог отказать ему в своём обществе и в убитии времени у камина. Это правда, что его труд с лихвой окупал его увеселения, ибо он усердно трудился среди нас и был первым и на лугу в косьбе, и в возведении стогов сена, а потому ставил себя выше всех. Кроме того, у него всегда в запасе было что-нибудь забавное, что облегчало наш труд, шутка или смешной стишок, и он был таким чудиком и в то же время так разумен, что я всей душой любил его, смеялся над ним и жалел. Единственно, что вызывало мою скрытую неприязнь – так это его напористая привязанность к моей дочери: он в шутку называл её «моей маленькой любовницей», а когда покупал каждой из девочек по набору повязок, её повязка всегда оказывалась самой роскошной. Не знаю, почему, но с каждым днем он, казалось, становился всё более любезным, его остроумиевсё более изощрялось, совершенствовалось, а его простота поразительным образом приобретала вид мудрости.