Ветер. Книга вторая. Лондон Таня Трунёва

Время открывает всё сокрытое и скрывает всё ясное.

Софокл

Сквозь мутное оконное стекло струилась непривычно яркая синева лондонского неба. Будто царевна Несмеяна очнулась от печали, решив побаловать придворных милой улыбкой. Прозрачные облака мягко цеплялись за крыши, а мерцающие лучи веселили угрюмые стены. Между этими стенами делового квартала Кэнэри-Уорф метался отдалённый шум великого города.

Из всех измерений, будь то высота или ширина, Руслана сейчас занимала лишь одна мера: долгота. Долгота дней и ночей, проведённых в сумеречной зоне. Там сквозь залепленное серостью небытие лишь иногда пробивались цветы растворяющихся снов.

Опять и опять перед Русланом мелькала картина дня, оборвавшегося на середине. Он входит в офис, его встречают сотрудники, слышится приглушённый звук их голосов, потом хруст оконного стекла, резкая короткая боль и… темнота, холодная глубокая темнота длиной почти в год, триста пятьдесят шесть суток!

Отсчёт времени начался в клинике, когда Руслан очнулся, пытаясь пошевелиться. Ему радостно улыбалась женщина, красивая, ласковая, но чужая, и агукал весёлый малыш. Суставы, зажатые окаменевшими мышцами, долго не поддавались. Наконец дверь в новую жизнь со скрипом открылась. Проснулись и заржавевшие пружины рефлексов.

По мнению специалистов, место происшествия, где случилась потеря памяти, может быть ключом к цепочке воспоминаний. Сначала, после выхода из комы, Руслана привозили сюда раз в месяц, а через год – каждое воскресенье. Он знал тут любую деталь. Теперь здесь размещался офис авиакомпании грузовых перевозок. В рабочие дни кабинеты гудели снующими клерками. На стенах пестрели фото корпоративных тусовок и дней рождения, снимки беззубых улыбающихся младенцев и парочек в свадебных нарядах.

Шаги Руслана, уже третий час бродившего по пустым комнатам, глухо отражались в высоких стенах. Болезнь изменила бывшего командира: исчезла кавказская пылкость, поубавилась стремительность, но внутренняя сила и твёрдость всё так же жили в каждом его движении.

Мысли возвращались к историям, рассказанным братом и женщиной, назвавшей себя матерью его сына. Рассматривая фотографии, показанные братом, Руслан узнал покойных родителей, родственников и однокурсников по московскому вузу. Снимков было мало. Война, говорили ему, война всё унесла…

Дырявые гнёзда памяти постепенно заполнялись, и он заново окунался в прошлое. Оно казалось запутанным. Война, приезд в Лондон, компания по торговле медицинским оборудованием. Деловая встреча… Эксперты установили: снайпер выстрелил в Руслана из здания напротив. Возможно, конкуренты решили от него избавиться. Конкуренты ли?

Теперь официально бывший полевой командир, скрывавшийся под именем Виталий Козырев, считался погибшим. Его настоящее имя знали немногие, лишь те, кто тоже держался в тени.

Руслан снова прошёлся между офисными столами с компьютерами, равнодушно взял свежий номер People, небрежно брошенный среди газет и тусклого глянца журналов. Быстро пролистав мятые страницы, Руслан вдруг замер, прильнув взглядом к фото двух женщин. Одна из них, рыжеволосая, уверенно позирующая перед корреспондентами, словно специально заслоняла вторую, белокурую, отводящую от камеры глаза. В короткой статье рядом с фотографией говорилось о новой книге «Ветер войны», написанной погибшей на чеченской войне Мариной Фроловой.

Руслан долго рассматривал страницу журнала – презентация книги в конференц-зале парижского отеля… Гости, писатели, пресса. Присев за один из офисных столов, бывший командир не отрывал взгляда от строчек. Лёгкая рубашка вдруг показалась ему тесной, а пальцы нервно просеменили по гладкой ткани брюк и напряжённо сжали колено.

«Это она! Та вторая, блондинка, – ухнуло в груди. – Она. Но кто?» Очнувшаяся память резко вычертила лёгкий образ: густые русые волосы, сочная улыбка. Лоскуты снов долгого неведения сшились, запахли женским телом, вспыхнули красками прошлого: группа стрелков-женщин и она, светловолосая… Её загорелые ноги легко ступают по шерстяному ковру, их дыхания смешиваются в поцелуях и… трепетное блаженство, прерываемое лишь шагами телохранителей за дверью.

Руслан взял журнал и, сдерживая дрожь, резко направился в конец коридора. Там в комнате охранника его обычно ждал брат. В приоткрытую дверь толкались негромкие звуки. Бывший командир затаился, тревожно прислушался. Шамхан говорил по-русски. Голос собеседника, хрипло сдавленный до шёпота, звучал грубо и напористо. Нагловато-едкий тон напоминал братков из девяностых:

– Мы его уже второй год сюда таскаем, а результатов не вижу!

– Ну, кое-что он вспомнил… – запинаясь, оправдывался Шамхан.

– Кое-что? Столько бабла спалили на докторов! Что профессор сказал? От удивления может память вернуться… если он кого-то или что-то увидит.

– От удивления, но не от шока. Не пожар ведь тут устроить?

– Думай, он вспомнить должен, где…

– Мы ведь все сейфы перерыли. Кроме денег, там ничего.

– Знаю! Но нам не бабки, а та инфа нужна. Скоро наш человек наверх пойдёт. А если кое-что откроется, то нам никакое бабло не поможет!

– Как его удивить? Кого показать? Ну не Фатиму же? – зло выпалил Шамхан.

– Нет! – рявкнул второй голос. – Она всё испортит, сестричка твоя – та ещё штучка.

– А ты знаешь, – прошептал Шамхан, – когда она сюда, в Лондон приехала, стояла возле могилы, а потом крикнула мне в лицо: «Нет там Руслана! Живой он! Знаю, что живой!»

– Да… у неё чуйка железная. А что эта? Баба его, Оксана? Ты мне что-то рассказывал, забыл я уже. Ребёнок ведь у них. Откуда она взялась?

– Я её у Луиса в карты выиграл. Рабыня из тех, кого в чеченскую взяли.

– Что за Луис? Испанец? Рабыня! Как она из Чечни-то в Лондон попала? Вот же скотские у вас законы! – возмущённо пробасил второй голос.

– У нас? Да уж! Что, в России рабов нет? Или в других странах? Из Чечни в Лондон – не вопрос. В портах такой трафик живого товара, что всё возможно, – запальчиво прошипел Шамхан. – А Луис… испанец ли – не знаю. На нескольких языках говорит, и по-русски чисто. Он за городом, в Хэмпшире. Дом большой. Картёжники у него тусуются и всякие… свои люди.

– Так и что рабыня? Валяй дальше.

– Она у Луиса два года жила. Он сказал, её не трахал. У него куча баб в прислуге. А Оксана ему такие торты пекла, как только его мама умела.

– Ба! Вот это сантименты! – хохотнул голос. – Давай ближе, как она с Русланом-то снюхалась? Ведь он насчёт баб кремень был.

– И не только насчёт баб. Он всегда себе на уме. Хитроумный! И рисковый.

– Как в блатняке говорят, фартовый. Всегда по краю ходил. Как кошка, что на спину не падает, – буркнул голос.

Послышался сиплый вздох.

– И что дальше? Ну… выиграл девку.

– Выиграл я её. Бухой был, привез на квартиру. На ту, где мы раньше жили, в Гринвиче. Руслан начал орать, что никаких нелегалов и рабынь у нас не потерпит. И что эти дерьмовые дела хуже наркоты. Свободна ты, ей говорит, уходи! Она начала благодарить, а потом в слёзы. Куда, мол, я в Лондоне пойду без документов и без денег? Так Руслан ей обещал через неделю документы сделать и билет на Украину купить. За эту неделю Оксана по дому лучше любой горничной всё делала, ещё и готовила. Когда Руслан ей паспорт принёс, уговорила на работу её взять домработницей. Он и согласился, по официальному договору.

Шамхан надрывно прокашлялся и после короткой паузы выдохнул:

– Вот как она к нему в койку залезла, понять не могу! Он же тогда всё в Канаду названивал, снайперше своей… Ну, а когда его подстрелили, Оксана от него не отходила. Она ещё и медсестрой оказалась.

А вскоре заявила, что уже пять месяцев от Руслана беременная. Я с ней разбираться не стал, сам был в шоке. Ещё эта хитрая баба нашего охранника уговорила за деньги её чеченскому учить. Сказала, вот очнётся Руслан, а мы с сыночком с ним на родном языке заговорим. Теперь наши разговоры она хорошо понимает.

– Да, – прохрипел голос. – Видать, это оно… Не верится. Любовь, что ли?

– А вот как они спутались – не знаю. Человек Луиса, когда мне её отдавал, сказал, как бабу её лучше не трогать: у неё сразу обморок, – загоготал Шамхан и добавил: – Я сейчас, отолью и вернусь.

Послышался скрежет отодвигаемого стула. Кровь засвистела у Руслана в ушах, и он отпрянул за открывшуюся дверь. Угловатая фигура Шамхана замелькала в тусклом коридоре, удаляясь к туалету. Руслан собирался спрятаться в одном из кабинетов, но раздался третий голос, до сих пор молчавший. Короткие фразы чеканились уверенно и спокойно.

– Я перед этим, – он пренебрежительно процедил, – полоумным Шамханом светиться не хотел, да получилось. В сейфах вы зря искали. Такие ушлые волки, как Руслан, важную информацию у адвокатов держат как залог безопасности. Понял? А у какого адвоката – Руслан и брату не сказал. Умён! Его и подстрелили, может, чтоб это спрятанное наружу вылезло. В Канаде прощупать надо сестричку их и снайпершу найти. Это я устрою, есть у меня там… человечек. А за Оксаной, рабыней, ты здесь следи. Как французы говорят, ищите женщину. Засиделся я в Нью-Йорке, придётся тут, в Лондоне застрять и самому это дело разруливать. Пора мне уже… да и вам. Ведь за три часа платим.

Заскочив в одну из застеклённых дверей офиса, Руслан успел заметить крепкую спину в дорогом пиджаке. Вырванную из журнала страницу бывший полевой командир спрятал в карман. В его груди теперь горело давно забытое беспокойство.