По дороге из офиса Руслан молча поглядывал в окно машины на мелькавшие весенние пейзажи. Он с трудом успокаивал саднящую досаду: «Как же так, брат? За то время, что я бревном лежал, ты решил всё под себя подмять? Или за тебя решили и деваться некуда?»

В проснувшейся памяти всплыли сюжеты из детства. Тогда он, десятилетний, вдруг услышал разговор Фатимы с мамой. Сестра пожаловалась, что мальчишки на улице дразнили маленького Шамхана подкидышем и говорили, что он не родной в их семье, а взят из жалости. Мама в тот день поругала и Фатиму, и тех мальчишек, строго наказав никогда тот разговор не вспоминать. А вечером отец показал им фотографии: пятилетняя Фатима, трёхлетний Руслан и крошечный, в пелёнках, Шамхан. Вся семья в окружении родственников и соседей.

Руслан всегда умел владеть собой. Он с юности усвоил правило, услышанное им в Москве от китайского студента: в каждом из нас живёт большой зверинец эмоций, хорошо их держать в клетках и научиться ими управлять. Первой из запертых эмоций следует выпускать уверенность, потом любовь, а после три раза глубоко вздохнуть, если хочешь выпустить ярость.

Руслан бросил спокойный взгляд на Шамхана, размышляя: «Если кто-то жёсткие условия поставил, могли бы вместе решить, как выкрутиться. Разочаровал ты меня, братец. Ну ничего, с тобой потом… А сейчас, как сказал ваш главный, – ищите женщину».

Уютный домик, снятый в одном из престижных районов Лондона, красовался аккуратными бежевыми стенами. Три этажа, меблированные по-современному изящно, вмещали четыре спальни, кухню со столовой и просторную гостиную.

Ароматно пахло выпечкой и жареным мясом. Оксана, звеня приборами, накрывала на стол. Маленький Саид сидел на высоком детском кресле и пухлыми ручками теребил скатерть. Руслан погладил его мягкие волосы, опустился на стул рядом, прикидывая, с чего начать разговор с Оксаной. Он понимал, что из своего узкого мирка без прошлого попал в широкий лабиринт, откуда надо вырваться в реальную жизнь.

А выиграть в такой ситуации можно лишь с помощью интуиции и хитрости. «Оксана – мой шанс, возможно, сейчас единственный. И уж если она в рабстве выжила, – рассуждал Руслан, – то и говорить с ней надо открыто и решительно».

Взгляд Руслана метнулся по комнате, ощупывая удобные места для жучков прослушки. Лица за столом довольно лоснились от сытного обеда. Шамхан с благородной важностью давал распоряжения охраннику Вахе.

Руслан следил за грациозными движениями Оксаны, удивляясь, как эта женщина, не любимая, но родная, смогла стать частью его жизни. Её бессловесное присутствие рядом, а иногда в его постели удивляло и настораживало. Она приходила словно во сне: сверкающие в бликах ночника глаза, волосы, ресницы. Утром Руслан всегда просыпался один, Оксана с ребёнком спала в другой комнате.

– Хороший обед! – Руслан обернулся к Оксане. Она вспыхнула, пряча улыбку в мягких ямочках скуластого лица. Руслан взглянул в её глаза, спокойные, покорные, и вдруг предложил: – Погода отличная. Давно такой не было. Пойдём в парк, Оксана, и Саида возьмём.

Шамхан удивлённо вскинул брови:

– Ваха отвезёт. Он с вами будет.

– Мне доктор сказал, надо больше двигаться, ходить, – усмехнувшись, отрезал Руслан. – А Ваха пусть будет где-то рядом, чтоб меня опять не подстрелили.

Они прошли по Кенсингтону до Холланд-парка. Распахнутое сырое небо казалось глубже и ярче, а весенние звуки как никогда радовали Оксану многоголосыми аккордами. Она обычно выходила из дома лишь на пару часов погулять с ребёнком или за покупками. Рядом всегда был Ваха, на улице и в магазинах её всегда сопровождал цепкий немигающий взгляд охранника. За ней постоянно кто-то следил. И тогда, в плену, и после дарованного освобождения.