Ветер. Книга четвёртая. Иркутск Таня Трунёва

Где-то багульник на сопках цветёт,

Кедры вонзаются в небо…

Игорь Морозов

Лайнер мягко приземлился, и Катя очнулась от дорожной дремоты. Скомканный тучами солнечный свет тускло падал сквозь иллюминатор. За бортом простиралось лётное поле иркутского аэропорта. В объявлении «капитан прощается с вами» прозвучало, что местное время семь часов тридцать минут, а температура за бортом минус восемь градусов Цельсия.

Днём обещали минус один… Сибирь, начало марта… Отлично! Для этого времени – очень тепло. Катя с удовольствием потянулась, разминая затёкшие плечи. Оттепель словно нежилась во всём её теле. Катя с трудом верила, что видит окружающее не во сне. Вот такие моменты живыми красками врывались в её мечты долгие годы, проведённые вдали от родных мест. Волнующие мгновения выскальзывали из крепко скованной памяти и, ударяясь о злую действительность, рассыпались. А теперь всё это, казавшееся потерянным, – здесь! Осязаемое, оно звенело обрывками русской речи, пахло меховыми шубами и духами сидящих рядом женщин. Такое вторжение из грёз в реальный мир и радовало и пугало.

Никита, провожая её в Москве на рейс до Иркутска, заметил:

– Ты уже совсем не по-русски выглядишь. Видно, что западная.

– Я могу быть разной, по обстановке. Там войду в роль.

– Уверен, не растеряешься. Обо всём договорились. Бывай… – тяжёлая рука Никиты легла ей на плечо.

Катя вспомнила их прощание и вынула из сумки мобильник. Три сообщения одно за другим разлетелись в разные концы света: Арине о том, что приземлились, Пьеру, что она уже в Иркутске и что очень любит его и Лизоньку, а третье – Никите.

День, ещё вчера упакованный жёсткими планами, начался с ликующего возгласа и трепетных объятий Арины. Таксист, пыхтя, закинул в багажник два чемодана и дорожную сумку. Не размыкая объятий, Катя с Ариной плюхнулись на заднее сидение машины и всю дорогу болтали. Ещё из Москвы Катя позвонила Арине и сказала, что в первый же день хочет встретиться с компетентными людьми и обсудить материалы для будущей книги, а всю следующую неделю собирается провести с дочкой.

Заходя в Колину квартиру, Катя с трудом успокоила колотящееся сердце. Она не была здесь с той самой ночи – их единственной, первой и последней любовной встречи. Уже не было того дивана, на котором Катьку обхватили руки любимого, медленно стягивая с её плеч халат… Теперь всё в этих комнатах выглядело по-новому: современная мебель, окна с пластмассовыми рамами и модными жалюзи, на кухне – сверкающие шкафы и посуда. Но это новое вдруг нагрянуло на Катю старыми воспоминаниями. На заднем плане её сознания всё ещё жили фрагменты их с Колей встречи и жар её былых чувств.

Арина накрывала на стол. Катя с восторгом смотрела на неё и упивалась мыслями о своей первой безалаберной любви, подарившей ей эту девочку.

– А папа думал, ты у нас остановишься, – наливая чай, щебетала Арина. – Моя комната просторная. Папа сказал, тебе нужен ключ от дачи, ну… от бабушкиного дома. Вот, – она положила перед Катей связку ключей. – Там и от сарая, и от бани тоже. Может, папу подождёшь? Он после шести приедет.

– Спасибо, доченька. Мы с Колей уж потом увидимся, а сегодня я на ферму поеду. Вы теперь этот дом дачей называете, а я ведь там выросла.

– И ты там одна будешь? – растерянно заморгала Арина. – Сейчас ещё холодно, печку топить надо. Дрова, конечно, есть. Но всё же… да и пыльно там. Мы последний раз в сентябре были.

– Коля сказал, там всё для жизни есть: и постели, и даже продукты. Он недавно туда заезжал, протопил. Не волнуйся. Друзья мои приедут. Приберёмся, – Катя нежно тронула кудри дочки и взглянула на часы. – Надо такси вызвать. Я только сумку с моими вещами возьму. А в чемоданах… ты потом глянь, там всем подарки, тебе, Свете и Коле тоже.

С трудом узнавая дороги, ведущие на бывшую ферму, Катя добралась туда к трём часам. Двор, крышу дома и сарая покрывал подтаявший снег, рыхлый и липкий, как сладкая вата. Глухо щёлкнули, открываясь, замки, и на Катю пахнуло дровами и мятой, которую баба Стёпа так любила добавлять в чай.

Катя обошла все три комнаты, её шаги мягко тонули в покрывающих пол коврах. Коля сказал, что недавно поменяли крышу и обновили внутри. Это и видно: новые обои, свежеокрашенные двери, дорогие занавески. Успокаивая горячее дыхание, Катя не спеша касалась взглядом каждого уголка дома, родного и уже по-новому далёкого.

Со стен фотографии в чёрных рамках с любопытством следили молодыми глазами Степаниды, Григория и Катиного деда за своей потерянной девочкой, вернувшейся под родной кров. В потолок дома будто стучался скрипучий голос бабушки: «Катька, ты ж неугомонная! Куда опять навострилась?» И она тихо шепнула: «Я вернулась, ба… Завтра к тебе на могилку схожу. К тебе и к маме…»

Катя растопила печь, вытерла пыль с массивного стола, обшарпанного комода и громоздких стульев. Иногда она опускалась на табуретку возле окна и глядела во двор, вспоминая, как они со Светкой лепили снеговиков и развлекали маленькую Арину. Порой Катин взгляд цеплялся за огромные лапы сосен и елей, они махали ей приветливо, без тени упрёка. Навязчивые мысли рисовали картинки, как бы она жила здесь, в Сибири, если бы её молодость не залапала война. Если бы, если бы…

Потом Катя помыла полы. Заметив под плетёной дорожкой на кухне щели подвального люка, она вспомнила про место их семейного тайника. Спустившись в подполье, Катя отодвинула от стены деревянную полку, заставленную пустыми коробками, и вдохнула пряный запах листьев смородины. В пору её детства здесь хранилось варенье и всякие разносолы. Тусклая лампочка на длинном шнуре бросала полоски света на еле заметное в стене отверстие. Вставив в него палец, она потянула на себя и со скрипом открыла небольшую дверцу встроенного шкафа. Катя бережно взяла свёрток промасленной ткани. Баба Стёпа за ним ухаживала. И так ушла… ни Коле, ни Арине про этот тайник не сказала. Знала моя бабуля, что я сюда вернусь… И знала, что только мне эта вещица дорога! Катя вдохнула запах ружейного масла и трепетно развернула аккуратно спелёнатое сокровище: «Моё ружьё! Первое, охотничье!». Причитая, она прижалась щекой к прохладному стволу.

Заботливо, как младенца, Катя вынесла свёрток из погреба. Окинув быстрым взглядом кухню, заметила старый сундук, вынула оттуда простынь и положила на неё свою находку. Ружьё, казалось, обрадовалось столь долгожданной встрече. Оно будто льнуло к крепким Катиным пальцам, чувствуя хозяйскую волю и заботу.

День растворялся в сером небе, а рыжее солнце уже съёжилось, собираясь нырнуть за горизонт. Катя почистила ружьё, наслаждаясь каждым прикосновением, потом дошла до леса и, прицелившись, сбила дрожащую на ветру макушку ели. Так они с мужиками из артели мерились охотничьей сноровкой. Вернувшись в дом, охотница положила ружьё на место в тайник.

К семи должен был подъехать Леонид. Они договорились организовать первую встречу в укромном месте. А Кате так хотелось скорее попасть в родной дом, что она и предложила для такого случая «дачу». С Лёней они связывались только через Никиту. И сегодня при первой личной встрече собирались наметить дальнейшие планы.

В печи, догорая, потрескивали поленья. Катя прикрыла на окнах ставни и напряжённо прислушивалась, стараясь угадать в шуршании ветра звуки машины. Ведь Леонид наверняка подъедет прямо к дому.

Мимо окна шмыгнула длинная тень. Катя вскочила и, нащупав в кармане брюк кинжал, с которым никогда не расставалась, притаилась за дверью. В это время на крыльце послышались быстрые шаги, звон ведра в сенях и приглушённый мат.

– Кать, ты здесь?

В кухню ввалился мужчина, высокий и крепкий.

– Дверь открыта, а свет нельзя было включить? – оглядевшись, он представился: – Я Леонид. Давай сразу на ты. Надеюсь, согласна? – его глаза задорно светились, не оставляя шансов на возражение. – Еле нашли… Я уж хотел Никите звонить. Он сказал, дача. Рядом дачный посёлок, коттеджи. Мы сначала туда…

Он скинул куртку и присел на стул.

Вытащив мобильник, Леонид нажал кнопку и резко скомандовал:

– Это место. Да, жди, – и, обернувшись к Кате, пояснил: – Там у меня водитель в машине у леса. Ну… давай знакомиться.

Леонид протянул сухую руку. Его цепкий взгляд как бы невзначай разом проглотил всю Катю, от русых локонов, туго собранных на затылке, до аккуратно вывязанных пяток шерстяных носков – она нашла их в комоде и надела вместо тапочек.

Говорил Леонид спокойно и чётко. Он, не раскрывая всей операции, в нескольких словах описал главные направления действия.

– Ты свежим взглядом по этому делу пройдёшься. И легенда у тебя есть. Нужных людей найдёшь и поговоришь с теми, кто про лагеря пленных японцев знает. И уже завтра, – он побарабанил длинными пальцами по столу, – мы с тобой на Ольхон едем. Первого информатора увидишь, глянешь, как он тебе…

– На Ольхон?!

Глаза Кати удивлённо сверкнули. «Вот уж не ожидала, – ёкнуло у неё внутри. – Я ведь туда летом собиралась с детьми и Пьером».

– Да, – он твёрдо кивнул. – Там интересный человек, много знает по нашему вопросу. Хотел я его в Иркутск вызвать, да здоровьем он слабоват. Придётся нам ехать. А после я прикину, куда тебе лучше съездить, с кем встретиться и что разузнать.