– И всех, всех убей! Хотя нет! Детей! Приведи мне, всех детей! – захлебываясь слюной лепетала она.

– Как прикажете, Госпожа Сцилла! Когда выступать?! – вытянулся в струнку страж.

– Немедленно, Сур! Сейчас же! – закричала она пуще прежнего.

Не успела бедная мышка понять, что к чему, как ее подхватила пара рук, и спустя минуту, она была брошена за решетку, откуда и прибыла.

– Сестра, сестра, – послышался неподалеку тихий детский голосок, во тьме сырой темницы, в которой кроме нее было еще не меньше десяти мышат.

– Тише, а то услышат, – ответила мышка, и подползла к той, что всем сердцем тянулась к ней.

– Что случилось? Даже отсюда были слышны ее крики.

– Она… Я… Не знаю как, но я видела то, что предстало ее взору, после прочтения той Книги…

– И…

– Этот был мышонок… С перстнем на левой руке… Это просто невозможно… Он… Слушай меня внимательно, – перешла на шепот мышка, прижимая к сердцу девочку помладше себя.

– Рано или поздно я выполню Обещание, данное тебе тогда…

– Но…

– Не перебивай… И запоминаний все, что я тебе сейчас скажу…

Нахмыкивая себе под нос, вторя мелодии ударами молотка, забравшись на крышу, неустанно трудился в поте лица маленький мышонок светло-каштанового окраса, с голубыми глазами. Он был еще совсем юнец, но уже умело держал увесистый молоток в мозолистых ладонях. Останавливаясь лишь, чтобы сплюнуть на ладоши и размять кисти пальцев, что начинали затекать. Вот уже не первый час мышонок в коричневых штанишках, простой деревенской рваной рубашке серого цвета, изнемогая от жажды и усталости колотил крышу, небольшого деревянного домика, что совсем прохудилась.

Благо на крыше было все, что ему требовалось для выполнения работы. Доски и гвозди были нагружены им сюда заранее, а вот насчет воды, он не подумал. Но слезать, без разрешения старших, он не смел. Поэтому все, что ему оставалось – это приложить немало усилий, чтобы поскорее завершить свою работу.

Стирая пот с лица, он краешком глаза любовался вечерней мглой. Солнце было близко к закату, и начинало скрываться за верхушками самых высоких деревьев. Но до наступления вечера оставалось еще пару часов. А значит и времени, на завершение работы было хоть отбавляй.

– Марк, Марк! – послышался девичий голосок снизу.

– А? Кто там? – чуть сполз по крыше вниз мышонок.

– А это ты Аля? Что тебе? – свесив голову вниз, он увидел маленькую светло-русую мышку, с лазурного цвета глазками. Она стояла возле лестницы, приставленной к крыше с кувшином воды, облаченная в нежно голубой сарафанчик, спадающих почти до земли.

– Марк, я водички принесла! Хочешь пить?!

– Ты еще спрашиваешь? Да я умираю от жажды, но… – осекся мышонок, озираясь по сторонам.

– Мне не велено спускаться до тех пор, пока все не сделаю.

– Тогда я сама, – хотела начать подъем мышка, но Марк остановил ее.

– Стой! Ты чего удумала?! Не стоит, сейчас я сам спущусь. А то еще ушибешься, а мне потом по шеям дадут, – бросил ей Марк и втянувшись с головой на крышу, приложил обе руки к сердцу.

– Ах, Аля-я-я, – вздохнул он протяжно, ловя себя на мысли, что в который раз эта девочка вызывает у него в груди некий трепет и восхищение, как легкое облачко посреди ясного дня приносит ликование и радость.

– Ну ладно, была не была, – похлопал себя по щекам Марк, присел, пригладил волосы на макушке, и начал спускаться по лестнице вниз, где его ожидала маленькая светло-русая мышка в голубеньком сарафанчике.

– Марк, держи, – протянула она кувшин мышонку, грязному, чумазому, с ободранными коленками.

– Спасибо, – поблагодарил ее Марк, осушив до капли кувшинчик за пару глотков.