Но потом он вернется сюда. В эту убогую, безликую комнату. Он сядет на этот стул, включит эту лампу и откроет свою книгу. И здесь, в этом маленьком анклаве порядка и честности, он сможет снова откалибровать свой внутренний компас. Этот номер был его крепостью. Невзрачной, но неприступной. Здесь начиналась и здесь заканчивалась его территория. Все, что было за ее пределами, ему не принадлежало. И поэтому не могло ему навредить.

Поднимаясь по извилистой частной дороге к особняку Вандермиров, Артур почувствовал, как его старенький «Форд» стал еще более неуместным. Асфальт здесь был безупречно черным, подогреваемым изнутри, чтобы на нем не образовывалась наледь. По бокам дороги стояли не просто сосны, а тщательно отобранные, идеальные экземпляры, подстриженные и ухоженные, словно солдаты почетного караула. Воздух стал еще более разреженным и чистым. Слишком чистым.

А потом он увидел дом.

Он не появился внезапно. Он нарастал, открываясь по частям за каждым новым поворотом, словно огромное, медлительное существо, нехотя показывающееся из своего логова. И когда Артур наконец подъехал к кованым воротам, дом предстал перед ним во всей своей чудовищной, абсурдной красе.

Это не был дом. Это была архитектурная цитата, составленная из десятка разных книг, ни одна из которых не была дочитана до конца. Он был огромным. Гигантомания была его главным и, возможно, единственным ясным высказыванием. В его основе лежало что-то от альпийского шале – массивные балки из темного, почти черного дерева, крутая скатная крыша. Но на эту простую, брутальную основу было налеплено все остальное.