— Пять минут, — повторяет равнодушно и идет вон из комнаты, ничего больше не сказав. Его молчаливая свита покидает квартиру, хлопает входная дверь, а я наклоняюсь, чтобы подобрать игрушку, на которую наступил Арслан.

— Ма-ма, — говорит кукла и повторяет, — ма-ма.

4. Глава 4.

Карина

Во дворе — темные квадратные джипы.

Сабиров верен себе, его любовь к штутгартскому автопрому не изменилась. Хоть что-то осталось, как прежде.

Сажусь внутрь салона, ощущая горькую иронию. Так вот как чувствуют себя люди за которыми приехал черный воронок ( автомобиль для перевозки арестантов — прим. автора).

Арслан впереди, рядом с водителем, и это хорошо.
Мне нужно больше свободы от него, он слишком давит. Я бы согласилась ехать в другом авто, но кто меня спрашивал? Поэтому я подтягиваю ноги к груди, стряхивая обувь, и облокачиваю затылок на кожаный подголовник.

Меня точно выпотрошили: был человек, осталась оболочка. Но хуже всего то, что я не могу ничего сделать или на что-то повлиять, я не причина, я лишь следствие.

Закрываю глаза, и вижу Лею. Челка длинная, уже лезет на глаза, но я не стригу, хочу быстрее сделать хвостики. Нос кнопкой, белые зубки, маленькая родинка на щеке, как точка.

Девочка моя…

Прикусываю ребро ладони, чтобы не сорваться на всхлипы и крик. Мои эмоции никому не нужны, Сабиров как непробиваемая стена, но раз он везет меня с собой, есть шанс, что Лею не бросит, что согласится на то, что от него просят.

Жаль, у мужчин нет отцовских инстинктов, это женщина готова защищать своего дитеныша как разъяренная волчица еще с того самого момента, как только узнает, что беременна.

Уже после того, как я увидела на тесте две полоски, я чувствовала себя мамой. Не будущей, а настоящей, вот прямо в тот самый миг, когда проявилась тонкая вторая полоса. Трясет всю, смотришь и не веришь, только доли секунд прошли, но уже — мама. Со всеми вытекающими.

Чтобы стать отцом, нужно еще постараться.

На трассе темно, я смотрю в окно, но вижу лишь свое нечеткое отражение. Тихо, даже музыка не играет, ни радио, только мощный движок шумит. От усталости тянет не открывать глаза, и я, наплевав на правила безопасности, наклоняюсь на бок. Голова такая тяжелая, не могу больше держаться.

Кожа сидений холодит щеку, я смотрю вперед, между двух передних кресел, на разукрашенную огнями автомобильную панель. А еще я вижу профиль, мужской, красивый.

Я когда-то так тебя любила, Сабиров, что думала: если наступит день без тебя, то я умру. Не выдержу разлуки, не смогу.

Но день наступал, за ним второй, они превращались в месяц, и я справилась. Дочка сделала меня сильнее, и я обещала ей, что не подведу.

Сабиров, словно чувствуя, что я разглядываю его, оборачивается ко мне. Я вижу, как в темноте блестят его глаза, мне кажется, сейчас он что-нибудь мне скажет. Что спасет Лею и все будет хорошо, и я смогу расправить сведенные плечи и расцепить зубы, пока не смолола их в крошку.

Но он отводит взгляд, отворачивается, точно смотреть ему на меня тошно и говорить противно.

Да, Карина, не стоит забывать, на тебе маркировка крупными буквами: предательница, неси свой крест и не надейся на индульгенцию. Не с ним.

Машина сбавляет скорость, мы останавливаемся возле ворот, дожидаясь, когда те откроются. Я не понимаю, где нахожусь, да и вряд ли мне это понадобится.

— Выходи, — не дождавшись, когда стихнет двигатель, Арслан первым покидает автомобиль, я принимаю вертикальное положение, ощущая как сильно кружится голова. Нащупываю ручку, тяну ее на себя — я больше не его принцесса, справляться приходится как-то самой.

Автомобиль высокий, я неловко вываливаюсь из него, подворачивая ногу, вскрикиваю от неожиданной простреливающей боли. Черт, лишь бы не перелом!