На глазах тут же наворачиваются слезы, боль я никогда терпеть не могла и не умела, и роды, несмотря на счастливый конец, я не могу вспоминать: я думала умру там, прямо в родильном зале.

Арслан останавливается, оглядываясь на меня, я быстро вытираю набежавшие слезы тыльной стороной ладони и шагаю вперед. Да, переоценила я свои способности, каждый шаг — адская боль, я ступаю едва-едва, а нога распухает прямо на глазах.

— Что с тобой? — холодным голосом спрашивает он. Может, думает, что я специально? На жалость давлю?

Да и давила бы, если бы это помогло. Ради Леи — я бы в ноги кланялась хоть ему, хоть самому черту. Впрочем, сейчас эти два слова почти синонимы.

— Неудачная стыковка с землей.

— Все пытаешься шутить, — он отворачивается и не дожидаясь, пока я дойду, заходит в дом первым. Смотрю вслед его удаляющейся спине, и понимаю, что наказана за дело.

Короткий отрезок в несколько метров я иду минут десять, не меньше. Мне так жарко, что пот льет ручьем по спине, волосы прилипли к лицу. Когда я захожу внутрь, Арслан сидит в гостиной, напротив огромного телевизора. Одна нога запрокинута на другую, в руке — бокал с темной жидкостью, а на экране очередное кино про супергероев.

Помнится, когда-то он терпеть не мог такое зрелище, и смотрел их исключительно ради меня.

Я останавливаюсь, не понимая, что мне делать, Сабиров успешно делает вид, что меня в комнате нет.

— Что дальше, Арслан?

Он так резко поворачивает голову, когда я произношу его имя, смотрит на меня коршуном. Кажется, сорвется сейчас на крик, но я так устала, что вряд ли восприму хоть одно слово в свой адрес.

— Выбирай любую комнату.

Я не знаю этот дом, не знаю куда идти, но одна только мысль о том, что придется сделать еще шаг или два, подобна смерти. Хочется лечь прямо здесь, на прохладный пол, и уткнуться лицом в паркет.

Еще несколько секунд стою. Жду чего-то.

Только чуда не происходит, приходится ковылять дальше, кусая губу так ожесточенно, что вскоре рот наполняется привкусом металла. Ближайшая ко мне дверь — спальня, я вижу застеленную кровать, и собрав последние силы в кулак, добредаю до нее.

Падаю прямо на матрац. Все, баста, я даже если захочу — не встану. Силы высосаны до донца.

Я думала, не усну. Не смогу, как можно спать вообще, когда твой ребенок неизвестно где? Что у нее в жизни сейчас самая тяжелая ночь и неизвестно, каким будет следующий день, и может она кричит там одна, задыхаясь слезами…

Но у организма срабатывает предохранитель. Меня вырубает моментально, без сновидений, без эмоций, как будто кто-то нажал кнопку выключения.

Единственное, что я помню сквозь сон, как кто-то говорит очень близко, почти в самое ухо:

— Вообще-то, это моя спальня, Карина.

Сабиров

Захожу в комнату и как в стену врезаюсь.

Здесь она. Спит на моей кровати, волосы светлые раскиданы по подушке.
Мне дышать нечем, хочется открыть окно, высунуться туда по пояс и вдохнуть несколько раз глубоко, чтобы прочистить легкие.

Только вряд ли это спасет.

Зараза ты, Карина Варламова, маленькая обманщица. Придушил бы собственными руками, да не могу.

И ребенок ее… Чей он?

Спала с кем-то или все-таки дочь — моя?

Света из коридора хватает на то, чтобы разглядеть ее профиль, лицо нахмуренное, точно и во сне она продолжает испытывать боль. Перевожу взгляд ниже. Она в джинсах, и вряд ли сможет их снять без чужой помощи. Щиколотка опухла, значит, действительно повредила ее.

Мне таких трудов стоило не сорваться ей помогать, когда она пискнула жалобно. Но я не стал.

Не знаю, кого в тот момент сильнее наказывал, ее или себя.

Утром нужно будет вызвать врача.