«Бруно, Бруно, опять попал в какую-то передрягу, – подумал Симоне, и уже как полицейский вспомнил его биографию, – Бруно был его ровесником, невысокого роста, но в половине случаев это оборачивалось преимуществом в бою. Ловкий и жилистый Бруно виртуозно владел холодным оружием. Спокойные серые глаза, открытый лоб вкупе с волнистыми каштановыми волосами подчеркивали его истинное венецианское происхождение без примеси южных и заморских кровей. Его благородное лицо правильной формы, украшенное усами и модной клинообразной бородкой, походило более на лицо аристократа, а не солдата. Немногословность, хладнокровие и умение держать слово выгодно отличало Бруно от остальных друзей.

Поначалу они не взлюбили друг друга – подрались в первые дни знакомства. Будучи молодыми людьми, они вместе с другими солдатами предавались пьяным загулам, дракам на кулаках и саблях, неимоверно быстрым тратам жалования и многим другим нелепостям. А самым изощренным и любимым занятием друзей были соревнования по количеству соблазнённых девушек и женщин в бесконечных венецианских карнавалах. И если Бруно был искуснее Симоне во владении оружием, то в любовных утехах Симоне был почти всегда в победителях».

– Что случилось, Джули? – воскликнул через секунду раздумий Симоне.

– Бруно забрали в тюрьму! Он не виноват, он не виноват, – Симоне усадил ее в кресло и вручил ей платок. Она держала в руке элегантную маску моретта черного цвета. Красивые глаза ее, не оставляющие мужчин равнодушными, сейчас были воспалены, волосы редкого медного цвета растрепаны – весь вид женщины кричал о внутренних страданиях.

Его глаза, обычно холодные и надменные, смягчились.

– Карнавальные дурачества? – усмехнулся он. – Бруно всегда был горяч, как порох в дуле мушкета.

– Его забрали в тюрьму, он дрался ночью на дуэли, – с небольшим надрывом ответила она охрипшим голосом.

– Матео принеси теплой воды, – приказал он секретарю.

– Джулия, умоляю, расскажи всё по порядку, – придя в себя от утреннего сюрприза, попросил Симоне, – тюрьма это конец истории, начни с самого начала. Мне важна каждая деталь…

В кабинет вошел Матео и принес бокал с водой. Джули выпила воду и начала свой рассказ.

– Вчера вечером, во время карнавала я с Бруно пошла прогуляться. Мы одели карнавальные костюмы: Бруно оделся в свой любимый парадный костюм французского королевского мушкетера сине-белого цвета с крестом на груди со шпагой и шляпой с огромным пером, а я в наряд венецианской куртизанки.

Дойдя до Гранд-канала у Ка-Реццонико, мы сели на паром, где гондольер в полосатом жилете переправил нас к причалу у церкви Сан-Самуэле, а там рукой подать до сердца Карнавала – площади святого Марка. Под холодным февральским небом, в дымке от тысяч свечей и факелов, толпились дворяне в бархатных табарро, дамы в домино с кружевными накидками, а у колонны Святого Теодора молодые актеры показывали популярную кукольную комедию. И кругом были смех, улыбки, и маски, маски, маски, кружили в бесконечном сверкающем хороводе, а блики света на темной колыхающейся воде лагуны вторили этому веселью.

– Зачем Бруно оделся во француза? – спросил деловито Симоне.

– Он берет с них пример воинского мужества и чести, ему нравятся мушкетеры короля Франции.

– Понятно, продолжай.

– Как вдруг в людской строй, чеканя шаг, врезалась колонна крупных молодых людей обряженные в костюмы австрийских гренадеров с высокими головными уборами на головах, идущие прямо на нас. Мы учтиво посторонились, но их командир, человек огромного роста и толщины, в костюме капитана с хохотом скомандовал: «Француза арестовать, девку забрать в казармы». Ряженые австрийцы нас окружили, а капитан потребовал у Бруно шпагу, заявив, что он арестован. Неписанные правила карнавала предписывали ввязаться в предложенную игру, и Бруно начал было протягивать шпагу, но один из подвыпивших солдат грубо схватил меня за руку так, что я вскрикнула.