Так уж повелось, поверь на слово, бегут всегда в темное время. Но в безлунную ночь степь кишмя кишит диким зверьем. Оно слюной исходит, так мечтает вкусить дармовую человечину. А, чуть не забыл, волколаки часто круги нарезают вокруг города, в надежде поймать одиночку. Днем они обычными людьми торгуют на базарах, работают в мастерских, абсолютно не отличимые, но наступает ее величество ночь, и славные парни превращаются в злобных зверюг, неистово жаждущих крови и плоти припозднившегося путника или, в нашем случае, беглеца. И поверь, мой друг, кровь и плоть для них слаще меда. И если вдруг произойдет чудо, и твой ангел-хранитель убережет тебя от всех харизматичных зверушек, то утром выпустят поисковых коршунов. И взлетят они к облакам, а глаз человеческий не узрит в небесной синеве эти черные точки. Напротив – эти Глазастики с легкостью видят узорчики на спинках любых букашек, суетливо шуршащих в степной траве. Едва солнце выплывет на середину небосвода, как доблестные воины на длинноногих скакунах уже настигнут тебя, сколько бы ты ни прошел за ночь. Ну а дальше – грустная история. За побег к твоему сроку прибавят еще столько же и плюсом три дня у позорного столба без еды и питья. Ну и такие мелочи, как если окажешь сопротивление, то получишь двадцать плетей, совсем не прибавляющих шанса выжить у позорного столба. Вот так-то.

Его открытое и добродушное лицо и витиеватая речь располагают к себе, заставляя слушать, не перебивая. Рассказ убедительный. Из-за чего в душе завыли волки, но тщательно скрываю упадническое настроение. На моих губах играет бравая улыбка, так как не хочу показывать свои слабости. Задаю сакраментальный вопрос в целях поддержания беседы:

Сколько ты здесь?

Второе лето тружусь на благо ханства. Но не спрашивай почему, еще не время раскрывать душу. Пошли работать, Татум не любит опозданий, он хоть и из наших, но дисциплину держит железную.

Лилово-красный диск, не торопясь, катится за горизонт. Бригадир протрубил в рог, возвещая об окончании работ. От беспрерывного махания киркой мои нежные ладошки покрылись кровавыми мозолями, они лопались и повторно натирались, тут же превращаясь в раны. Жгучая боль и обида на Вирт преследовали весь рабочий день. Эта энергия заставляла меня заниматься самогипнозом. Весь день я твердил: «Включай мозг, думай, как выбраться». И многое другое в том же духе. Ну и правда, точно не для этого я пришел в этот весьма странный пиксельный мир. Верю, что это лишь проходной квест и он реально решается, как и многие до этого, но в других мирах. Так успокаивая себя, кое – как доработал до конца рабочего дня. Упавшая сверху лестница глухо стукнулась о чуть красноватую глину, преобладавшую в этом слое.

Собрав инструмент, я поспешил подняться наверх.

Вокруг хмурые уставшие лица, лениво, с шепотком переговариваются друг с другом. Веселый степной ветерок затянул тучами небосвод и ужиком проскользнул за пазуху. А там игриво щекочет холодком, вызывая мурашки и заставляя ежиться. Мы гурьбой двигаемся к дому, где нас ждет сытный ужин и спасительный сон.

Мой дорогой друг, поверь, тут не так плохо, как кажется, если соблюдать правила. Кормят, поят. Эм-м, не дают скучать, милостиво предоставляя физический труд на свежем воздухе. А он, видишь ли, укрепляет мускулы. Очевидная польза, не так ли, мой дорогой друг. Но вижу по твоему лицу, как мои аргументы разбиваются прибоем об утес, гордо возвышающийся над берегом, – Арчи, догнав меня, решительно заводит свой витиеватый монолог, развлекая меня слогом.

Пусть, я не против. Друзья мне точно нужны. Так и шагаем к юрте, взвалив на плечи лопаты и кирки.