После войны «Deutsche Politik» осталась без денег и подписчиков и в 1922 г. закрылась. Популярность Рорбаха-публициста резко упала, хотя он и продолжал привычную работу. В гитлеровской Германии Рорбах не побоялся открыто выступить против нацистских идей о завоевании «жизненного пространства», которые он находил бессмысленными и опасными. Аншлюс Австрии, Мюнхенское соглашение, расчленение Чехословакии он отказывался понимать, как это делала фашистская пропаганда, в духе реализации заветной мечты Наумана о «Срединной Европе». По его мнению, Срединная Европа могла возникнуть только на основе абсолютно мирных и равноправных отношений.

Писал Рорбах и во время, и после Второй мировой войны, хотя книги раскупались плохо и своего места в послевоенной Германии он так и не нашел. Умер Пауль Рорбах 20 июля 1956 г. почти забытым. Волна некрологов была скорее данью памяти со стороны старых друзей и сотрудников, чем признанием современников. И это объяснимо: прошло уже больше 40 лет с того периода (последние годы перед Первой мировой войной), который Рорбах сам обозначил как «высшую точку» своей жизни[113].

Две основные книги Рорбаха – «Германия среди мировых народов» (первое издание 1903 г.) и «Немецкая мысль в мире» (1912) – призваны были служить достижению «великой цели», которая стояла перед Германией в начале XX в. Эту цель Рорбах видел в формировании идеологии, которая позволила бы немцам преодолеть внутреннюю моральную слабость, встать во главе «мирового концерта» и, наконец, «наложить на мир печать собственной национальной идеи»[114]. Своей главной задачей Рорбах считал именно участие в создании «национальной идеи».

Такой подход, надо признать, придавал воззрениям Рорбаха твердость и законченность, превращал скромного журналиста, поверхностно описывающего путевые впечатления, в политического писателя национального масштаба. Настойчивая проповедь необходимости «национальной идеи» делала Рорбаха центральной фигурой германского экспансионизма.

В своей текущей публицистике Рорбах разоблачал – не всегда талантливо и проницательно – происки врагов Германии, политику которых он считал «империалистической», напоминал о готовности немцев «дать отпор», строил планы колониальных приобретений. Среди видных публицистов экспансионистского направления его выделяла, пожалуй, лишь уверенность, что у Германии нет ни одного потенциального союзника среди «мировых держав». Здесь с ним не были согласны ни Шиман, ни Ревентлов, ни Науман. Другая яркая особенность его экспансионистских рассуждений, напротив, сближала его с Шиманом: Рорбах был законченным русофобом. Россию и русских он ненавидел так сильно, что это вызывало непонимание Ревентлова и острую критику Хётча. Однако, возвышаясь над злобой дня, он не забывал напомнить единомышленникам и последователям, что немцы станут «мировым народом» только благодаря политике, построенной на принципах христианской морали и культуры. Даже в начале войны, едва ли не противореча официальной пропаганде, он утверждал: «Полной победы мы достигнем, если освободим себе путь не к немецкому мировому господству или мировой державе, но к немецкой мировой работе»[115].

Методичному Рорбаху, который, родившись российским подданным, стремился привить себе истинно прусские добродетели, противостоял Ревентлов, человек, остро чувствовавший всю непрочность старых традиций.

Эрнст Кристиан Эйнер Людвиг Детлев граф цу Ревентлов родился 18 августа 1869 г. в Хусуме, небольшом городке на западе Шлезвиг-Гольштейна. Отец Эрнста, граф Людвиг цу Ревентлов, был ландратом округа Хусум. Мать Эмилия происходила из знатной семьи фон Рантцау. Ревентловы могли гордиться своим родом, который, как и Рантцау, принадлежал к старинной гольштейнской аристократии. Впервые он упоминается в 1223 г., в 1673 г. Конрад, основатель его младшей ветви, был возведен в графское достоинство, после чего на родословном древе не появлялось ни одного недворянского имени.