С 1892 г. Рорбах сотрудничал в «Preußische Jahrbücher» Ганса Дельбрюка – тогда «самом выдающимся немецком издании»[108], а с 1901 г. – в журналах Фридриха Наумана «Hilfe» и «Zeit». Статьи Рорбаха появлялись в десятках других газет по всей Германии, публиковались также в Каире, Дар-эс-Саламе и даже в Танганьике. С полным правом его можно отнести к «наиболее читаемым комментаторам внешнеполитических событий перед Первой мировой войной»[109]. Со временем работа в чужих изданиях начинает его тяготить, и Рорбах приступает к осуществлению своей давней мечты – созданию собственной газеты.

В апреле 1914 г. он основал еженедельник с характерным названием «Das Größere Deutschland» («Великая Германия»). Тогда, в последнюю предвоенную весну, издание Рорбаха воспринималось как триумф экспансионизма, как высшая точка его общественного признания. Начало издания оказалось весьма успешным. Книги, журнальные публикации, газетные комментарии, доклады и лекции Рорбаха снискали ему славу одного из самых видных публицистов своего времени. Его имя было на слуху, авторитет высок, что, безусловно, привлекало внимание и вызывало интерес читателей. Солидность газете придавал и круг лиц, сотрудничавших в ней: Рорбах имел тесные связи повсюду, в том числе в Министерстве иностранных дел и в Морском министерстве. Популярность газеты была высока, но денег у Рорбаха было мало, и в 1915 г. она перешла в руки пангерманистов. С января 1916 г. Рорбах издавал новую газету – «Deutsche Politik». Здесь он также придерживался принципа подачи информации из первых рук: выбирал авторитетных сотрудников (у него печатался сам Теодор Шиман) и даже разместил свой редакторский кабинет в Центральном управлении Министерства иностранных дел, сотрудником которого стал.

Во время войны Рорбах недолго работал в Морском министерстве, ездил в Брюссель, чтобы узнать возможные пути воздействия на бельгийское общественное мнение (поручение совершенно безнадежное), и в Стокгольм, где читал лекции в «немецком духе». В мае 1916 г. Рорбах с той же целью направился в занятую германскими войсками Курляндию и по пути, под Ковно, пытался встретиться с главнокомандующим Гинденбургом, которому хотел сообщить свои идеи о путях дальнейшего развития войны. Однако это не удалось, и дальше Людендорфа Рорбах не пробился. Навязать генералу свою точку зрения Рорбах не смог. Он советовал бросить все силы против России и был уверен, что в этом случае ее окончательный разгром неизбежен. Поэтому он предлагал отказаться от Бельгии, после чего продолжение войны со стороны Антанты не будет выглядеть морально оправданным, сохранить на Западе статус-кво и добиться решающего преимущества на Востоке. Ответ Людендорфа был лаконичен: «То, что Вы хотите – есть политика, которой я как солдат не могу заниматься»[110].

Провалились и попытки воздействовать на Бетман-Гольвега, сначала письменно, а потом при личной беседе. Нерешительный, вечно колеблющийся канцлер не пожелал предпринимать какие-либо шаги, чтобы обуздать собственных генералов. Еще одним разочарованием стало решение о начале неограниченной подводной войны. Рорбах и все те, кто группировался вокруг него и Дельбрюка, были противниками такой войны, как неизбежно ведущей к вступлению в войну США и созданию решающего перевеса в пользу врагов Германии. Для Рорбаха война кончилась «предательством в Версале»[111].

После войны он подробно разобрал ошибки германского руководства и свои попытки это исправить. Помимо упомянутых выше, одной из главных ошибок он считал отсутствие в Германии четкой программы противодействия враждебной пропаганде: «В этом отношении у нас отсутствовала не только действенная практика, но даже элементарное понимание». В то время как английская и французская печать подробно информировала своих и иностранных читателей о поступках и речах политических лидеров, в нужном ей свете трактовала каждый факт и каждый шаг любой известной персоны, на немецкой стороне об этом совсем не задумывались. «С этой стороны наши военные усилия настолько малозначительны, что трудно найти подобную нацию, которая располагала бы столь мощными силами, как Германия, и была бы столь слаба в организации вспомогательных средств»