Если согласиться, что такой образ претворяет сущностное, и агрессивность есть сущность человека во все времена, а человек – часть универсального пламени жизни, огонь же понимать как символ жизни и страсти, то и агрессия будет частью этого пламени. Ведь человеческая агрессивность понятийно и содержательно связана с агрессией как видовое явление с родовым. Отсюда мы можем полагать, что сама агрессия есть сущее, которая является частью бытия, находится, как бы, рядом. И что бытие агрессии есть его явление, агрессия бытийствует, то есть действует в соответствии со своим бытием, внемля причинности и воле, желанию и необходимости. Во всех этих случаях агрессия будет находиться в связях с агрессивностью как сущее с сущностью в аристотелевском смысле, когда сущность рассматривается как ключ к сущему. Но также философы говорят о сущности как субстанциональном ядре сущего. Общим местом здесь можно будет считать то, что сущность есть путь к сущему, что сущность представляет сущее, содержит главное в понимании сущего (то, что и есть сущностное) и даёт возможность его познавать. В таком случае агрессивность (сущность) будет ключом не только к пониманию социализированной (современной) агрессии, но ещё и способствует постижению вечной агрессии как сущего. Сама же агрессивность, если продолжить метафору с ключом, будет иметь четыре «бородки», выступающие как агрессивное чувство, агрессивная мысль, агрессивное действие, агрессивное поведение. Вот в такой связности видится вечная агрессия с социализированной агрессией и её составляющими. О понятийных связях агрессивности с вечно пребывающей агрессией, их интерпретации в развитии и изменённых состояниях говорит образ «Человек агрессивный».

Забегая вперёд отметим, что в век агрессии связи эти усиливаются, в том числе, и за счёт агрессивных сущностей, которые в индивидуальных сознаниях предстают как надличностные сущности. В своей действительности они во многом оттесняют инстинкт агрессии и делают практически даже излишним научение агрессии в семье и соответствующих средах. Человек, впервые совершающий агрессивное деяние всё равно станет действовать умеючи. Ибо надличностные сущности агрессии не столько «внемлют», чтобы являться, а сколько наличествуют в коллективных и индивидуальных сознаниях, готовые ситуативно осуществляться.

Такие надличностные сущности, характеризующие век агрессии, во многом стали «реальностью в головах», благодаря «неустанным усилиям» масмедия. И здесь же поясним, что агрессивные сущности как сущности второго порядка, производные от выбросов агрессии в мире людей, есть сгустки, которые в своём единстве предстают сцеплениями информативных и эмоциональных следов от агрессивных чувств, мыслей, действий и поведенческих актов (образцов). В сознании людей они преобразуются в надличностные сущности агрессии, которые могут активизировать и направлять агрессивное поведение. Становление и усиление роли надличностных сущностей агрессии в мире людей будет рассматриваться как важная составляющая и характеристика века агрессии.

Далее, продолжая изначальную мысль, отметим, что агрессивность как сущностное в мире людей есть особенное, которая доведена до единичного (агрессивность как свойство личности), в то время как агрессия есть всеобщее, часть бытия. В такой последовательности вырисовывается образ вечно пребывающей агрессии, являющейся далеко не только по необходимости. Пребывающей, потому, что её вечность связана с пребыванием в жизни людей, и складывается из таких элементов как человек, агрессивность и пламя жизни. Здесь огонь – это особая метафора. Мераб Мамардашвили (1930 – 1990) в своих лекциях по античной философии поясняет, что огонь"есть состояние держания мира, усилие; оно пульсирует – исчезает, вновь появляется, поэтому миры мерно сгорают и загораются». Подчеркнём, что огонь исчезает лишь в своих прежних состояниях во вне, а не вообще. Всё это не может не относится и к изменённым состояниям агрессии. Ибо без «огня жизни» нет агрессии вообще, а без метаморфоз агрессии – нет и «изменённых состояний». Принципиальным будет и другое. Пребывая совместно с жизнью агрессия усиливается, структурно изменяясь, и это также выражается в том, что она утверждается как важный параметр (величина) характеристики коллективного сознания. Такой образ может быть объектом обладания ума, а не объектом ощущений.