Субъективная агрессивность, обусловлена социальностью, она есть продукт совместной жизни людей, их взаимодействий, в которых утверждается Я человека, достигаются цели, удовлетворяются желания. Эти процессы протекают многопланово и в противостояниях. Они становятся далеко не безоблачными, когда возникают агрессивные чувства и мысли, ведущие к агрессивным действиям. Как единица агрессивности, личностная агрессия, в отличие от военной (множественной агрессивности), которая осуществляется одним государством в отношении другого государства, имеет место быть в обществе. Такая агрессивность, как правило, бывает характерна для индивидов, но её могут выражать также лидеры группы, состоящие из нескольких человек.

На этом метаморфозы субъективной агрессивности, выражающие сущность агрессии социального порядка, конечно же, не заканчиваются. В дальнейшем о таких метаморфозах мы станем уже обстоятельно говорить в контекстах самой по себе агрессии и как таковой, рассматривая по большей части предпосылки и механизмы зарождения века агрессии.

Однако вопрос в том, можно ли будет с имеющимся багажом знаний и общих представлений, почерпнутых из истории развития агрессии, отправляться в новый путь, связанный с изучением века агрессии? Полагаем, что да, но при условии упорядочения этих знаний на определённый лад и дополнения «багажа» новыми представлениями. Мы нисколько не оспариваем справедливость названных детерминант агрессии и видим в них устойчивые представления и смыслы. Что касается понимания связности и метаморфоз агрессии, то пусть это будет неким ориентиром на нашем пути. Вместе с тем согласимся, что проблематика века агрессии потребует иных подходов, связанных с выявлением механизмов, которые обусловили переход агрессии в новые изменённые состояния, характеризующие собою целый век. Как к этому подступиться, с чего начать, а главное, как определить характерное в становлении века агрессии?

Для начала оставим на время проблематику причинности агрессии и сосредоточимся на образе агрессии в целом, чтобы мысленно представить себе как вечность существования агрессии, так и изменённые состояния агрессии. Это должен быть образ – представление, символически олицетворяющий изменённые состояния как непременность вечного. Такой образ будет содержать в себе те постижения и смыслы, которые станут говорить о вечности существования агрессии и непременности её изменённых состояний в веках. А в своей основе выражать саму разрушительность как ядро агрессии, вобравших черты, которые были устойчивыми во все времена, являясь атрибутом вечного и изменённых состояний.

Здесь устойчивость разрушительного в веках должно говорить о вечном существовании агрессии. Устойчивое же проявление человеком агрессии – свидетельствовать о таком характере как агрессивность. В силу таких представлений говорит то, что человек меняется, изменяется его агрессивность, что не может не вести к изменённым состояниям в целом агрессии, выражающих её место в мире людей. Можно сказать, что агрессия, оставаясь вечностью как данность природы, будет изменяться прежде всего в связях с действиями и поведением людей. Выразить и представить подобное возможно будет лишь в образе «Человек агрессивный», оставляющий место и для предвидения событий, связанных с всевластием агрессивности в век агрессии. Ибо свободное шествие по миру всевластной агрессии чревато тотальными последствиями для человечества. И здесь впору будет говорить о вселенском пожаре.

Во многом подобные постижения, претворяющие агрессивность человека в символах вечной агрессии, мы находим у Освальда Шпенглера (1880 – 1936), автора знаменитого труда «Закат Европы». Шпенглер не входит в число теоретиков агрессии, и у него нет специальных работ в этой области, но ему принадлежит одно образное постижение, которое позволяет извлекать и строить уже соответствующий образ – инструмент. Это, как будет показано, даёт возможность схватывать предметность человеческой агрессии, использовать и развивать её в системе различных знаний, начиная с философии.