Та мотнула хвостом и уставилась на домового.

– Чего она? – спросил я у Васятки.

– Говорит, до кладбища тебя проводит, а дальше уж сам. Это ты у нас по покойникам мастер. А она с мёртвыми дел не имела. Мстить не будет. Говорит, месть блюдо, которое надо подавать холодным. Она подождёт. Ведьма, чего с неё взять. – Закончил Васятка. Открыл дверь и выпихнул меня в подъезд. В первые, без мамы, я оказался по эту сторону двери. Детский ужас готов был захлестнуть меня. Постояв и немного успокоившись, направился к кладбищу. Белка бежала впереди, весело помахивая хвостом. Мне кажется, что кошки так не делают? Или делают? Надо прочитать.

До кладбища дошли быстро. Белка уселась у ограды, давая понять всем своим видом, что будет меня ждать.

– Ты меня прости, – наклонился я к кошке, – я растерялся, больше такого не повторится.

Протянул руку, попытался погладить белую головку. Белка фыркнула и отпрыгнула. Понятно, не простит. Ну и ладно. Может, всё же добьюсь прощения, и мести не будет. Не очень-то мне от ведьмы, хоть и бывшей, такой подарочек нужен.

– Мишенька, ну чего ты? – раздалось из-за забора.

Бабушка ждёт. В заборе была дыра, и я смело пересёк границу между жизнью и забвением.

– Пойдём, время у нас не так много, летние ночи коротки, – заторопила меня Нина. – Слушай внимательно. В сорока километрах от города есть старый хутор – Лесной. Там наш дом. Там наша сила. Чего встал? Да, и я, и дед – мы ведающие. Поздно встретились, поздно поженились, вот и мамка твоя – поздний ребёнок. Не смогли поднять на ноги, дар передать не успели. Зато вовремя к себе на могилу привели. Всё хорошо получилось. Ты сильный ведьмак. В доме на хуторе всё есть для ведовства: и книга с рецептами, и ножи ритуальные, и защитные. Запоминай: домовой наш, Вавила, – грозный малый. Так ты ему пряников имбирных принеси. Пугать начнёт – встань посреди комнаты и скажи строго: «Покажись!» Покажи, что не боишься. Про пряники скажи, что я посоветовала. Книгу, где спрятана, он покажет. Пошли, с хозяином поздороваться. Тебе работать с мёртвыми, раз видишь их.

– Нина, а дед где? – Меня мучал этот вопрос давно. Могилы две, а у могил – лишь бабушка.

– Так родился уже. Года четыре назад. И меня скоро не увидишь… Если аборт не сделают.

– Как родился? Где? – Я завертел головой, будто мог увидеть младенца здесь.

Младенца, конечно, не увидел, зато заметил рыдающую девочку у могилы. Сначала подумал, что она пришла к кому-то, потом сообразил: ночь, кладбище… Нет, её в живых уже нет.

– Чего головой вертишь? Нет его здесь. Где-то на Алтае родился. Там кто-то из родни. Ты же не знаешь, – бабушка вздохнула. – Души рождаются снова. В одном и том же роду.

Оказывается, души возвращаются – в другом теле, но в той же семье. Если от ребёнка избавятся на ранних сроках, душа останется неприкаянной. Как в утробе дитё зашевелится – тогда душа вселяется. Если дитятко мёртвым родилось – значит, души не было. Могли наказать душу, мог и бывший хозяин сгубить. Причин много. Самое страшное – если на поздних сроках аборт: тогда душа в утробе остаётся. Следующий ребёнок двоедушным будет. А это опасно. Убийцы и маньяки такими рождаются. А если мать всё же не решится на роды – душа её изнутри съест. Изведёт. Смерть мучительной будет. Без прощения.

Я слушал бабушку внимательно, стараясь не понять, а запомнить. Что может осознать ребёнок? Со временем разберусь.

Мы уже вышли на другой конец кладбища, когда Нина остановилась у одной из могил.

– Тут, – указала она на памятник. – Чувствуешь что-то?

Я помотал головой.

– Нет. А должен?

– Отец твой тут лежит. Значит, не чувствуешь. Я думала, душа место захоронения узнает. Уж очень мне этот городок нравится, вот и прикидывала, как бы привязку для нового тела сделать. Ладно, не получилось. Миш, а ты действительно из той жизни ничего не помнишь?