Снова смотрю на окружающий пейзаж, на реку вдалеке, на ожидающие тени, среди которых безмятежный старик. Чувствую, что стою перед дверью, закрытой, но не запертой на замок. Я так боюсь ее открыть. То, что я там увижу, меня расстроит.

– Цирцея?

Танатос подходит ко мне, полный сострадания и заботы. Он протягивает руку, хватает с дерева гранат и разламывает плод пополам. Блестящие семена и сладкий сок так привлекательны, что у меня слюнки текут.

– Ешь, – говорит он, предлагая половинку.

Его голос изменился. Возможно, сейчас я более уязвима, чем обычно, но протянутый фрукт кажется искушением. По крайней мере, таким же сильным, как и горящий взгляд бога. Сбитая с толку, не смею пошевелиться. Танатос обладает властной и притягательной аурой. Если бы над ним вспыхнула надпись «опасность», меня бы это не удивило. Округлость плода на ладони, напротив, мягкая, мясистая и чувственная.

– Ешь, не бойся, – повторяет он приглушенным, хриплым тоном.

Инстинкты умоляют сопротивляться по причине, которая ускользает от меня, но все равно протягиваю руку и прикасаюсь к теплой коже бога смерти. Я смущаюсь от такого контакта, а он улыбается. У меня сводит живот. Мне кажется, или он может обольстить кого угодно одним щелчком пальцев?

Подношу гранат к носу. Наконец-то знакомый запах. Наконец-то вкус, который узнаю. Подношу его ко рту, и прежде, чем успеваю откусить кусочек, чья-то рука хватает меня за запястье и властно отводит его.

Гермес отбрасывает гранат и с нежностью, не уступающей твердости, берет в руки мое лицо, покрытое ранами от оргаев. Его глаза металлические и неизменно холодные. Он произносит хриплым голосом:

– Кто тебя ранил?

Он действительно ждет ответа? Я даже не думала, что снова увижу его. Возможно, это я ушла, но нельзя сказать, что он сделал все возможное, чтобы удержать меня или объяснить положение. И вот теперь он настойчиво хочет узнать, что со мной случилось? Найти виновного было бы правильнее.

Отталкиваю его руку и спешу ответить, когда он поворачивается к Танатосу, который не сдвинулся ни на сантиметр. Гермес обретает странную серебристую форму, схожую с закрытыми доспехами, которую я видела в Эребе. В конце концов, именно от него произошло слово «герметичный». Никогда не видела более наглядной иллюстрации этимологии.

Гермес хватает за горло бога смерти, такого же высокого, внушительного и яркого, как он сам. Но, в отличие от инфернальных божеств, Гермес обладает сиянием Олимпийца.