Вечноживущие Пётр Левин

– Что, если я скажу тебе, что ты сможешь жить долго? Очень долго. Тысячу, тридцать тысяч, пятьсот тысяч лет! О скольких годах ты мечтаешь, Бесаки?

– Зачем мечтать об этом? Какой бы срок ни выпал – он истечёт, Ирихон.

– Значит, ты хочешь жить бесконечно? Но даже Вселенная не вечна!

– Бессмертие – не дар. Это тюрьма для тех, кто забыл свою прошлую жизнь. Знаешь, бесконечно жить мне не нужно. Положи в капсулу – и разбуди через сто тысяч лет или через сто миллионов – и я увижу то же самое, Ирихон. Пустоту. Человек верит, что может управлять своей судьбой…

– Своей нет. Но судьбой других сколько угодно, Бесаки!

– А если я скажу тебе… Впрочем, это не важно. Всё, что мне было дорого, исчезло. А значит, исчез и я сам, испепелился, душа превратилась в ничто. Брожу как безумец по тёмным закоулкам памяти – и не могу найти конца печали.

– Ты говоришь странно для человека, который родился на Земле. Твое наречие… не могу уловить. Оно откуда?

– О, я уверяю тебя, что я родился на Земле. Я сын Земли. И больше скажу, на других планетах я ни разу не был. Но и не хочу побывать, Ирихон… Но я хочу…

– Так что ты хочешь?

– Чтобы ты вылечил меня от недуга. Я болен, Ирихон. Сама судьба шептала мне в ночи, что я могу безнаказанно забрать твою никчёмную жизнь… и тогда я получу свою прошлую жизнь. А вечная жизнь, понимаешь ли, мне не нужна!

– Безумен ты!

– Тогда смотри, Ирихон. Вот знамение моего безумия.

Виртуальное пространство раздвинулось, и между аватарами Ирихона и Бесаки вспыхнул красный шар размером с кулак. Он рос, расширялся, охватывая всё вокруг. В мгновение аватары оказались внутри, и перед Ирихоном развернулись кадры его собственной жизни – далёкой и бессмысленной.

Ирихон родился в эпоху Великого Синтеза, когда человечество окончательно стерло границы между биологией и технологией. Мир его детства был миром бескрайних мегаполисов, парящих аркологий, цифровых океанов данных, в которых человеческие сознания свободно путешествовали между реальностью и виртуальностью.

Его первые воспоминания – это голографические няни, обучавшие его языкам квантовых вычислений раньше, чем ходьбе. Родители? Возможно, они были среди миллионов замороженных в криокапсулах, ожидающих лучших времён. А может, их сознания давно слились с Сетью и стали частью коллективного разума.

Он рос среди искусственных интеллектов, которые были ему и друзьями, и соперниками. Его детские игры – взломы корпоративных брандмауэров и путешествия в симулированные миры древних эпох, где ещё оставались деревья, дождь и животные из плоти и крови.

К шестнадцати годам Ирихон стал кибернетическим вундеркиндом. Его мозг был усилен нейроимплантами, тело модифицировано наноботами, а сознание могло свободно перетекать в аватары. Он жил в «Гиперионе», самом престижном кластере Земли, где элита нового мира торговала воспоминаниями, эмоциями и даже фрагментами чужих жизней.

Но чем глубже он погружался в цифровой рай, тем сильнее ощущал пустоту. Люди больше не умирали – они перезагружались, меняли тела, стирали неудобные воспоминания. Бессмертие сделало их жизнь бесцельной. Это была жизнь ради жизни. Ради удовольствия. Но удовольствие со временем теряет прелесть, и существование становится проклятием.

Ирихон начал искать ответы. Он проникал в запретные архивы, находил записи о первых цифровых копиях людей: их код был несовершенен, и они сошли с ума от бесконечной жизни. Говорят, некоторые до сих пор бродят по Сети, как призраки, воруя жизни у живых.

Через тридцать тысяч лет он был посвящён в орден «Вечноживущих» и стал одним из могущественных аватаров, наряду с искусственными интеллектами контролируя Сеть. Именно тогда он узнал о «Проклятых» – тех, кто отказался от цифрового бессмертия, предпочтя оставаться людьми и стремясь разрушить Сеть. Среди них был один особенно опасный – Бесаки, загадочный человек, утверждавший, что прожил сотни лет не благодаря технологиям, а из-за проклятия.

Орден приказал Ирихону доставить Бесаки – живым или мёртвым. Пятьдесят лет погони, засад и ловушек понадобилось, чтобы загнать врага в угол. Наконец цифровой аватар Бесаки, всё это время ускользавший сквозь петли Сети, попал в нейроловушку. Оставалось немногое – проследить дрожащий сигнал до самого логова, найти спрятанное во плоти тело… и перерезать нить, связывающую Проклятого с этим миром.

Но всё оказалось не так просто. Добыча оказалась охотником, а хищник попал в тщательно расставленную сеть.

– Я перезапущу цикл, Ирихон. И мы попробуем начать сначала. Ты не боишься меня, правда?

Ирихон усмехнулся.

– Я слишком долго жил, чтобы бояться смерти.

Ирихон стоял посреди виртуального пространства, которое дрожало и искрилось, красная оболочка была готова вот-вот лопнуть.

Лицо Бесаки казалось по-прежнему неподвижным, но в глазах брызгали жёлтые искры. В этом взгляде было что-то забытое и далёкое.

– Ты ведь понимаешь, что не ты меня поймал, а я тебя? – медленно, по слогам произнёс Бесаки.

Искусственные ловушки, которые должны были сковывать аватар Проклятого, не работали. Бесаки был аномалией – он словно существовал за пределами Сети и не подчинялся её законам.

Бесаки шагнул ближе, и пространство дрогнуло.

– Орден думает, что контролирует вечность, но вы всего лишь сторожа у дверей. А за ними – пустота. Открой – и увидишь истинное ничто. Время работает против вечноживущих, скоро ИИ захватят Сеть – и тогда людям конец. Я тот, кто остановит энтропию. Можно долго закрывать глаза и не замечать реальность, но тогда в один момент реальность заполнит чёрной пропастью всё пространство – и останется только одно: падать, бесконечно падать!

– Ты говоришь загадками, старик, – проговорил Ирихон, его голос задрожал. – Если ты знаешь выход, укажи.

– Все, кто живёт слишком долго, обречены на повторение. Память человека так устроена, что ей свойственно забывать и искажать прошлое. А если прошлое в тумане, каков будет путь?

Ирихон видел это не раз раз – те, кто прошёл через цифровое бессмертие, в конце концов либо превращались в равнодушных наблюдателей, либо просто растворялись, теряясь в бесконечном повторении, и становились частью Сети. Он чувствовал, как его воспоминания стираются и перезаписываются, как исчезает то, что делало его личностью. Он как мог старался замедлить этот процесс, перебирая в памяти прошлые события, но каждый раз новое вытесняло старое – и так миллионы и миллионы раз: повторения множились, и старое забывалось само собой, будто его и не было.

Виртуальная реальность вдруг начала рушиться. Красный купол треснул и сквозь трещины просочился розовый туман. Ирихон почувствовал, как его сознание проваливается в пустоту, и впервые за тысячи лет он испытал нечто, что уже давно забыл. Чувство новизны. Это было сладко, необычно, приятно.

Ирихон очнулся, открыл глаза и увидел над собой лицо незнакомца.

– Ты меня перезагрузил? Но как? Где я?

– Ты в теле моего биоробота с очищенным сознанием. Не беспокойся, твой аватар оставляет цифровую запись, будто ты пребываешь в синтезированном Сетью виртуальном пространстве – но это ненадолго. А пока добро пожаловать в реальный мир.

– Я был тысячи раз вне Сети. Ты думаешь, я первый раз в реальности? Глупец.

– Но была ли эта реальность реальной? Чувствовал ли ты себя в ней?

Ирихон осмотрелся. Он находился в просторной серой комнате с высоким потолком. Стены были глухие, без окон и дверей. Сенсоры не работали. Он был отключен от Сети. Впервые. Ирихон посмотрел на руки и живот. На правой ладони включил зеркало. В нём отразилось лицо юноши лет восемнадцати с синими большими глазами и красными губами. Краска залила щёки. Интересное чувство. Ирихон услышал, как быстрей забилось сердце. Он сидел в кресле.

В трёх метрах стоял старик с морщинистым лицом, лысый, с большими ушами и длинным носом. Это был Бесаки. Теперь нужно было встать и убить его. Убить руками. Задушить. Ирихон знал, как это сделать. Он оттолкнулся от спинки кресла и вскочил на ноги. И хотел уже подбежать к старику, но тот сделал останавливающий жест рукой – Ирихон сам того не желая остановился.

– Ты не понимаешь, Ирихон. Тут нет Сети. Тут я хозяин и властелин. Я не хочу показывать тебе свою силу. Но поверь, лучше тебе её не видеть.

Серый потолок окрасился голубыми всполохами, Ирихон поднял голову и увидел, как из стен выплывают розовые ватные облака. Посвежело, как перед грозой.

– Ты думаешь, что жил тысячелетия, – Бесаки говорил ровным голосом. – Но твои воспоминания – это ложь.

– Я помню всё. Я знаю, кто я.

– Ты помнишь то, что они позволили тебе помнить, – Бесаки подошёл ближе, —Ты жил слишком долго, чтобы помнить правду.

– И что теперь?

– Ты вскоре вернёшься назад. В свой проклятый кибермир. Перерожденным. А теперь ты сделаешь то, что задумал. У тебя есть сорок секунд. Скоро Сеть запеленгует твой аватар. Приготовься. Ты в теле боевого биоробота. Используй его по назначению. Двадцать секунд…

– Но… Я хочу понять.

– Это невозможно. Приступай. Не ты меня убиваешь, Ирихон. Я тебя – прошлого!

Голос Бесаки оборвался. Из потолка полился тугой жёлтый свет. Комната окрасилась в ярко золотой.

Ирихон почувствовал, как его тело наполняется тяжестью – внезапно он ощутил упругие мышцы, холод титановых костей, жгучую мощь в жилах. Он больше не аватар. Он – орудие.