Бесаки стоял перед ним, его глаза – два уголька в бледном лице – горели не то яростью, не то облегчением. Тело голубоглазого биоробота взорвалось движением – рывок; удар, рассекающий воздух.

Шип, выросший из ладони, вошёл в голову Бесаки без сопротивления, будто не в кость, а в плотный туман. Ещё один, третий… десятый. И через минуту исколотое тело напоминало месиво.

Рука биоробота дрожала – эта дрожь была новой, странной. Он впервые за тысячелетия чувствовал… что?

«Возвращайся… – голос Бесаки растворился в эхе. – И помни, пока не забудешь…».

Одиночество накрыло Ирихона волной. Он стоял, весь в крови, залитый золотым светом, среди рушащейся реальности, сжимая кулаки. И тут же получил сообщение: [СИСТЕМА: Обнаружена аномалия. Аватар Ирихон… ОШИБКА… ОШИБКА…]

Последнее, что он увидел перед тем, как сознание провалилось в темноту – это собственное отражение в ставшей зеркальной стене. Синие большие глаза. И юное лицо робота, на маске которого застыла растерянная полуубка красными живыми губами.

Город Нокс-Ви дрожал в неоновом, лихорадочном бреду, тонул в цветных отсветах. Огни голограмм стекали по треснувшим витринам из экрано-пластика, оставляя в воздухе призрачные следы – фиолетовые и розовые змейки, вьющиеся перед глазами. Здесь не было ни дня, ни ночи – лишь лавина данных и нервно пульсирующий мир вечноживущих, андроидов, биороботов и программ. Дождь шёл без конца, словно пытался смыть грехи этого места, но только размазывал маслянистую плёнку хрустальными лапами.

Кир Сагал сидел в баре «Красная дорога» – жалком убежище для тех, кто балансирует на грани между реальностью и виртуальностью. Это место было гнилым швом на теле города – прибежищем для контрабандистов, хакеров-отщепенцев и тех, кто уже не мог отличить нейроимпульсы от воспоминаний.

Здесь красный цвет лизал шершавые стены – приглушённый, разбавленный синими и алыми всполохами, мелькавшими, как тревожное предупреждение. Пахло нагретой медью и жжёным пластиком.

Под потолком, в клубах жёлтого тумана, мерцали голограммы-призраки – извращённые нейросетью образцы людей из чрева Нокс-Ви. Эти люди молили о вечной жизни, но так заведено на Земле – чем больше просишь, тем меньше получишь, и чем больше делаешь, тем больше вероятность что-то получить.

Вечноживущий был артефактом эпохи, где плоть и код стали взаимозаменяемыми. Он – гибрид старой биологии и новых технологий, искусственная эволюция, которая не спрашивает разрешения. Его тело – граница между человеком и чем-то иным.

Одет – тёмно-зелёный балахон,ткань которого меняла оттенок при движении, то сливаясь с тенями от зданий, то вспыхивая ядовито-изумрудными бликами. Чёрный пояс стягивал его в талии. По бокам под руками зияли интерфейсные порты – точки входа для кабелей, эти порты никто никогда не использовал и даже не знал их предназначения, но они остались рудиментами старых эпох, цацками, которые живущие носили в качестве украшений.

Лицо – резкие линии, заточённые под тень капюшона, но если свет падал под нужным углом, можно было разглядеть неестественно гладкую кожу и еле заметные шрамы на висках – следы, имитирующие разрезы для имплантов: пусть гадают, кто он: код или человек.

А глаза… В них отражался с искажением город – неоновые молнии, хищные тени дронов, лица прохожих. Это были два овальных зеркала, искажающих реальность. И был секрет – если долго смотреть в эти глаза, то можно увидеть чёрную бездну.

Движения Кира Сагала всегда точны, лишены суеты, он не дёргается, не делает лишних жестов. Каждое действие – расчётливое, безошибочное, ведь он уже прожил этот момент тысячу раз в симуляции.