– Я дал ему за галстук… – сказал Алексеев.

– Ничтожество! Какое ничтожество! Он такой. В этом – он весь.

– Но как же мой паспорт? – спросил Алексеев бессильно.

– Чепуха, – сказала Элеонора. – Ты слишком серьезно ко всему относишься. Найдется.

Официант принес кофе. Поставил на стол, посмотрел со злорадной усмешкой на декольтированную Элеонору и ушел.

Алексеев тягостно молчал. Элеонора в глубокой задумчивости пила кофе.

– Если ты шел не в ресторан, – наконец сказала она, – значит, ты шел в гостиницу?

– Да, – сказал Алексеев. – В гостиницу.

– Куда в гостиницу?

– В номер, куда же еще, – сказал Алексеев. – В 415-й номер.

– Ты там один? – спросила Элеонора. – Или есть еще кто-нибудь?

– Нет, – сказал Алексеев, – там мой… – и он замялся. – Там мой коллега… коллега по работе.

– Какой ты глупый, – сказала Элеонора с материнской нежностью. – Вот все и уладилось. Сходи возьми деньги и приходи, а я подожду, выпью кофе.

– Нет, – сказал Алексеев и обреченно посмотрел на метрдотеля. – Я не смогу. Меня не выпустят.

– Тогда я схожу, – сказала Элеонора. – Какой номер? 415-й?

– Да, – сказал Алексеев. – 415-й. Это на четвертом этаже, По коридору направо. Только прошу тебя, поднимайся пешком.

– Ладно, – сказала Элеонора, поправляя прическу. – Поднимусь пешком. Я скажу ему, что я от Николая Потаповича, правильно?

– Нет, – сказал Алексеев, – зачем же, скажи просто, что ты от Алексеева.

– Хорошо, от Николая Потаповича Алексеева.

Элеонора встала и уверенно пошла к выходу.

– Какой ужас… – застонал Алексеев, представив себе лицо шефа. – Что же будет?

Он слил из бутылки остатки коньяка и залпом выпил.

Элеонора прошла по пустынному коридору, остановилась у двери 415-го номера и небрежно постучала. На стук никто не отозвался. Элеонора с досады дернула за ручку. Дверь открылась.

В номере был полумрак, только в глубине, у окна тускло светил торшер. Без колебаний Элеонора вошла в номер и огляделась.

На кровати, отвернувшись лицом к стене, негромко храпел мужчина в белой рубашке и брюках. Его пиджак висел на стуле.

Элеонора на мгновение задумалась, потом взяла пиджак, поднесла его поближе к свету и проверила карманы. Обнаружив деньги, она повесила пиджак обратно на стул и подошла к кровати.

Мужчина продолжал безмятежно храпеть. В полутьме белела его спина, перекрещенная подтяжками. Элеонора подцепила их пальцем, оттянула и безжалостно отпустила.

Мужчина судорожно дернулся, как будто через него пропустили электрический ток, и с междометием сел.

– Спать еще рано, – сказала Элеонора. И пока он слепо смотрел на нее и пытался протереть глаза, добавила: – Кстати. Я от Николая Потаповича. Он просил вам передать, что вы можете сходить в кино. На последний сеанс. У Николая Потаповича сейчас должно быть деловое свидание. А вы только мешать будете. Понятно?

Мужчина ошалело кивнул.

– Тогда через час, – сказала Элеонора и вышла из номера.

Минуты тянулись бесконечно долго. Оркестр играл. Певица пела. Алексеев допил полбутылки вина, опрокинул чашку с кофе и согнул вилку. За окном сверкали огни, проносились в снежной пыли машины, а казалось, что все это на другом конце света.

Наконец появилась Элеонора.

– Всё в порядке, – весело сказала она, положив перед Алексеевым двадцатипятирублевую ассигнацию. – Я думаю, что этого хватит. Больше все равно не было.

– Что он сказал? – с дрожью в голосе спросил Алексеев.

– Ничего. Он спал. Я взяла деньги из кармана пиджака. Только не знаю, это твой пиджак или его… Серый такой, в клеточку…

– Это не мой пиджак, – сказал Алексеев.

– Неважно, – сказала Элеонора, – отдашь ему завтра. Позови официанта.