– Не знаю никакую тюрьму. – отвернулся и сережку на солнце внимательно рассмотрел.

– Кто их выкидывает? Откуда? Ты ведь знаешь, да? Видел кого-то? Скажи?

 Я схватила его за плечи и сильно тряхнула.

– Скажи мне. Может, мужчину видел. С татуировкой тигра… такой огромный, нос сломан.

– Может, и видел. Сережку вторую дашь – скажу!

– Ты! Совсем охренел, мелкий? – Дарив сцапал пацана и тряхнул так, что тот дернулся всем телом.

– Отпусти…отпусти. Я дам ему сережку, только пусть скажет.

– Сначала пусть скажет, а потом сережку получит! Говори! Давай!

Мальчишка сначала на меня посмотрел, потом на Дарива.

– Возят они… эти лысые, которые приходили… около года назад притащили двоих. Один с тигром на плече и глаза страшные, злые, и волосы длинные на лицо все время падали.

– Куда притащили?

– Туда… к коробкам…

– Каким коробкам?

– Там провинившиеся… смертники. Их потом выбрасывают в степь.

– Какие провинившиеся? Перед кем?

– Перед ведьмой этой… Албастой. Их в коробках держат, пока не умрут, и того с тигром на руке тоже туда повезли.

 Я всхлипнула и схватилась за горло.

– Я часто там хожу, смотрю… иногда вещи их выкидывают. Я собираю. Видел, как его в один из ящиков закрыли.

– О божеее, – я с трудом могла сделать вдох, – отведи нас туда, к ящикам!

– Не могу… мне нельзя. Только к чертополоху. А туда нет… того места не существует. Ясно?

– Как это не существует?

– Вот так… нет его. Люди придумали.

– Как нет? Ты же сказал… сказал только что, что есть!

– Наврал я. Сережку хотел. И вообще, сами туда идите.

Мальчишка вырвался из рук Дарива и быстро побежал в сторону деревни.

– Твою ж! Стой! Стой, паршивец!

Выхватил пистолет, но я схватила его за руку, заставив ее опустить.

– Ты что?! Это же ребенок!

– Это проныра и обманщик! Он выманил у вас сережки и удрал. Может, и нет никаких ящиков! Сказал то, что слышать хотели. Надо вернуться в деревню и надрать ему зад!

– Нет времени на это! Нет! Если…если Хан там… в этих жутких коробках…

– Он выдумал эти коробки! Выдумал! А вы поверили!

– Давай пойдем туда и проверим. Он же сказал, что за чертополохом...

– Мы сами не найдем. Без проводника.

– Найдем! Если это чертовое место есть – мы его найдем. Не хочешь – не иди! Я сама пойду! Я чувствую, что мы близко. Слышишь? Вот здесь чувствую! – ударила себя по груди… заболело там. Сжалось все.

– Просто вам очень хочется сверить!

– Мне не хочется… Я ВЕРЮ!

– Надо поворачивать назад. Мы здесь ничего не найдем. Мальчишка солгал.

От отчаяния мне хотелось закричать. Завопить на всю эту степь, в которой от жары хотелось сдохнуть. Да и вообще безумно хотелось сдохнуть, чтобы не разочаровываться.

– Нет. Мы еще не дошли до чертополоха.

– Здесь вся степь в чертополохах, – криво усмехнулся и остановился, – вон там, видите? Катится, как шар – это и есть чертополох.

– Думаешь, я идиотка и не знаю, что такое чертополох? Но мальчишка имел в виду нечто другое. А вообще, – я чувствовала, как злость вскипает внутри, как обжигает мне внутренности, – ты можешь разворачиваться и идти обратно. Давай, беги на самолет, да пошустрей. Расскажи Батыру, как внука его искать не хотел, а я как-нибудь сама. Не пропаду. Спасибо, научил.

Выдернула из-за пояса пистолет и передернула затвором, и пошла вперед, не оглядываясь на него, пытаясь сдержать слезы, пытаясь не дать себе развернуться и…и бросить все, уехать домой.

Вдалеке клубится пыль, она плавится в раскаленном воздухе, становится похожа на пожелтевшее стекло. И я иду не оборачиваясь туда, где стекло сливается с горизонтом, и мне кажется – там вдалеке что-то есть, или это мое больное воображение рисует мне миражи.