– А карты бабушкины до сих пор должны быть в доме? – спросила я его.

– Мне на глаза они не попадались, а в сундук я не заглядывал.

– Миша! – вдруг мне пришла в голову неожиданная мысль. – Ты говоришь, что подруга твоей бабушки живёт на другом конце деревни, пойдём-ка, пройдёмся до её дома, посмотрим, что там творится.

– Зачем?

– Карты надо искать.

– Откуда им там быть? Вроде они в настоящей деревне остались.

– Да, но это очень сильный магический предмет, и след его должен чувствоваться здесь. В этом доме их точно нет. Значит, они должны быть у того, кто их взял. Покажи мне её дом.

– Он на другом конце деревни, далеко. Если музыка замолчит, бегите за мной, – предупредил он меня.

Мы вышли из дома, и пошли по серой пыльной дороге. Неприятное чувство, что за нами кто-то наблюдает, не отпускало меня всю дорогу. Хоть дома и деревья были неподвижные, но при любом повороте головы, мне казалось, что картинка меняется, что-то мелькает, серое, неуловимое, и поэтому опасное. На небе, тем временем, не прекращалось движение чёрных морщин, сопровождающееся заунывной скрипящей мелодией.

Крайний дом в деревне был перекошен на один бок, и был совсем без окон. А ещё вся крыша его была в маленьких дырках, как будто его пробили камни, и на коньке был прибит маленький неподвижный флигель в виде кораблика. Я сделала к нему шаг, но Миша замотал головой.

– Нет, это не дом тёти Али! – Он остановился, с сомнением посмотрел на крайний дом, потом на дом, который стоял рядом.

И в это время дом с флигелем подкосился и ссыпался на землю, подняв странную белую пыль. Это сразу разрешило наши сомнения. Теперь тёти Алин дом действительно остался крайним. У меня промелькнула какая-то мысль о разрушенном доме, но я так и не смогла её ухватить. Подход к дому тёти Али был затянут всё теми же гигантским лопухами и Миша топал по ним ногами, чтобы хоть немного примять их. Входную дверь заклинило на половине хода, и я с трудом втиснулась в узкую щель, а до этого нога у меня провалилась в подломленной доске на крыльце. Как только я очутилась в полумраке дома, как пальцы мои закололо сотнями иголочек, это значит, что рядом или кто-то колдует, или находится колдовская вещь, я так всегда чувствую колдовство. И я сразу подумала о картах, что они здесь, и даже как будто почувствовала их. Но тут моё внимание привлекло несоответствие в окружающей меня обстановке – всё было пыльное, серое, а на стенке возле входной двери на гвозде поблёскивает небольшой кулон. Я подошла к нему и почувствовала, как иголки ещё с большей силой замолотили по подушечкам моих пальцев.       На серой цепочке висел медальон размером с копеечную монету. Несмотря на мрак, в который был погружен дом, на начищенном аверсе я явно увидела изображение мужской головы.

– Ты его раньше видел? – я кивнула на медальон.

Миша подошёл ко мне и тоже начал вглядываться в изображение.

– Видел такой у Витьки, внука тёти Али, – после некоторого раздумья ответил он. – Он всегда его носил, даже когда купался, и тогда не снимал.

– Наверно, охранный. А почему он теперь здесь, а не на твоём друге?

– Витька погиб, когда нам было по четырнадцать лет. Упал с дерева на камень. Мы тогда с ребятами в лес пошли, соревновались, кто выше заберётся на дерево. Он выше всех забрался, да только сорвался и вниз полетел. Мы испугались и побежали в деревню за подмогой. Вот.

– Да, трагедия.

– Я тогда сразу домой в город уехал, не мог находиться в деревне. Бабушка говорила, что тётя Аля после этого долго в больнице лежала, она ходить не могла на нервной почве.

– Понятно. С этим всё понятно. Не понятно только то, почему его медальон так колдовством нашпигован.