– Не канализация? – спросила Леля, которая в новом месте боялась абсолютно всего.

Сема не ответил – он уже пил из фонтанчика, потом умывался, а потом и вовсе подставил затылок под струю. Тогда Леля отпихнула его и сама стала пить.

Вода была вкусной. Хоть и принято, что вода вкуса не имеет, эта, из недр самого Олимпа, была в меру соленой, холодной, но такой, что зубы не сводило, и как будто ароматной, но в то же время кристально чистой, значит, без примесей.

– Они тут ориентированы на туристов, – сказала Леля.

Она шутила, но Сема спокойно сказал:

– Олимп вообще туристическое место.

Леля хохотнула.

– Нет, правда. Сюда боги приезжают на экскурсии.

Леля плюнула водой. Но не потому, что обнаружила, что она канализационная, а от удивления.

– Серьезно? – сказала она. – На экскурсии?

Сема не шутил. Он кивнул со всей серьезностью и сказал:

– Идем. А то Морана, как всегда, лучшую кровать себе заберет.

Это значило, что спать они будут в одной комнате. Лелю это напрягло, хотя она обдумывала и тот вариант, что они все втроем будут спать в одной кучке, в палатке, во время бурана, на снежной вершине неизведанной горы.

Покидать тенек оливкового дерева не хотелось, но Леля решилась помечтать, что в храме будет кондиционер. Это ее ободрило, и она зашагала по дорожке из серого булыжника.

Вид на храм открылся, едва Леля ступила на последнюю ступеньку бесконечной лестницы. Но хорошо разглядеть его она смогла только сейчас.

Храм был цельным, но состоял словно из двух половинок. Их отличия не бросались в глаза, но они были. Например, с левой стороны дюжина колон крыльца были рифлеными, но их верхушки почти ничем не украшались. А справа колоны были гладкими, но с обильным украшением там, где колона держала потолок. На торце левого ската крыши толпились вырезанные из камня фигуры людей, а справа – находились буквы, складывающиеся в неизвестные Леле слова.

В тени крыльца храма, среди этих высоченных колон, было приятнее, чем под тенью дерева. Словно каменный пол и стены не нагрелись под солнцем, и дышали холодом.

Дверь, высокая, широкая, в общем, величественная, как и все тут, была двустворчатой. Слева трещинки резьбы заполнялись синим, справа – красным.

Сема толкнул правую створку и дал Леле зайти первой.

Внутри храм был таким же половинчатым, как и снаружи. Каменная плитка пола с замысловатым узором была одинаковой. Но если слева на ней перемежались белый и синий, то справа – белый и красный.

Подняв голову, Леля увидела, что фойе храма небольшое. Ну, как для дворца. У противоположного от входа конца фойе находилась широкая лестница, раздваивающаяся на половине своей высоты. С обеих сторон она заворачивала, так что Леля не видела второго этажа, как бы ни наклонялась.

Без Семы Леля не решалась ступать вглубь фойе, хотя прохлада манила пройти по плитке медленным шагом, рассматривая узоры на стенах. Но когда Сема уверенно двинулся вдоль правой стены, Леля натянула лямку рюкзака и бросилась за ним.

В зале находилось несколько богов, но никто не обращал внимания на Лелю и Сему. Все они были чем-то озадачены, к чему-то готовились. Но понять, что к чему, Леля не успела, ведь вместе с Семой подошла к широкой лестнице.

– Стоять! – крикнула им высокая женщина и Леля с Семой послушно замерли.

Ее густые каштановые волосы были уложены в такие аккуратные волны, что Леля залюбовалась, не заметив, что женщина злится.

– Вы откуда? – спросила она.

– Навь, – ответил Сема.

– У кого записывались?

– Да правильно мы идем, Юстиция…

Юстиция сжала губы в тонкую белесую линию. Прежде, чем она успела ответить, от противоположного перила лестницы до них долетело: