– Да не заблудимся мы, – сказала Морана, отталкивая Меркурия, чтобы добраться до лестницы. – Я тут дольше тебя бывала. Так что это ты у меня дорогу спрашивай, если че.

Подобрав юбку, она стала подниматься по лестнице. Меркурий просто кивнул ей вслед, а потом обернулся к Леле и Семе, которые так и стояли у подножья.

– Правила не напоминать, да? – сказал он, боясь, что Сема отчитает его так же, как Морана.

– Напомни. Леля у нас новая.

Сема кивнул на Лелю, и та попыталась улыбнуться. К нынешнему дню она уже отбила у себя привычку знакомиться со словами «меня зовут Леля». Все ее знают. Это она никого не знает, как Гарри Поттер в первый день в Хогвартсе.

– Мы же не опоздали? – спросила она, все еще за это переживая.

– Что ты? – воскликнул Меркурий. – Вы одни из первых.

Сема усмехнулся и пихнул Лелю плечом, пока Меркурий продолжал:

– Честно говоря, меня так давно не просили рассказать правила, что я их уже и не помню…

– Нельзя телепортироваться внутри Олимпа! – вмешался Гермес.

Сейчас он, недовольный, сидел не предпоследней ступеньке, облокотившись на колени.

– Это я помню, – сказал Сема.

– Точно, да… – сказал Меркурий. – Ну, значит… Не крушить ничего, не ломать…

– Меркурий, – перебил его Сема. – Ну нам же не по пять лет. Переходи к более важному.

– Да все правила такие! Ты сам попросил напомнить…

После Леля и Сема выслушали еще несколько правил, которые Меркурий и Гермес взяли из «классного уголка» кабинета первоклассников. Через пару минут Меркурий замолчал и нахмурился, но почти сразу его лоб разгладился.

– Вспомнил еще важное! Если будете кормить Цербера, то, пожалуйста, все три головы. А то они завидуют друг дружке и… да, глотки рвут. Прозерпина задолбалась его лечить…

– Персефона тоже!

– В прошлый раз, – начал Меркурий на повышенных тонах. – Персефона твоя только одну голову лечила! А Прозерпина – две!

Гермес вскочил и, оправляя тогу, заговорил так же громко:

– А в позапрошлый раз…

– Так, ребят, ладно, – вмешался Сема. – Мы пойдем. А то под этим солнцем… Не понимаю, как вы его выдерживаете.

Ни тот, ни другой не заметил, что Сема заговорил. Они ссорились, словно так уж важно было, кто, когда и сколько голов вылечил.

Сема протянул Леле руку, но отпустить ее пришлось уже на лестнице. Ополовиненная, она была слишком узкой, чтобы идти вдвоем рядом. На первом десятке ступеней Леля то и дело оглядывалась на Гермеса и Меркурия. А когда решила, что они ее не услышат, сказала Семе:

– Не очень они дружные.

– Здесь все такие, – сказал Сема, не оборачиваясь.

Он шел впереди, да так быстро, словно они спускались, а не поднимались. Леля тоже торопилась, потому что хотела поскорее попасть в тень.

– Какие? – спросила она. – Недружелюбные?

Леля не могла этого видеть, но знала, что Сема улыбнулся, как улыбался всегда, если она задавала глупенький вопрос, каковым сама его не считала.

– Понимаешь, – сказал Сема. – Как-то так издавна завелось, что древнегреческие боги и древнеримские хоть и вместе всегда, но недолюбливают друг друга. Особенно своих… двойняшек.

Леля весело хмыкнула.

– Почему?

Сема остановился, так что Леля едва не врезалась в него. Затем он обернулся и сказал:

– Ты опять спрашиваешь меня, почему боги что-то делают?

– Извини, – сказала Леля, но с улыбкой.

Сема кивнул и продолжил подниматься.

Ко времени, когда Леля добралась до вершины лестницы, ей уже ничего так не хотелось, как лечь. Можно прямо на эту сухую траву. А вот Сема лишь слегка запыхался.

Они не разговаривали, пока не зашли в тень разлапистого дерева со светло-серой корой и листиками с одной стороны нежно-зеленого цвета, а со второй – мятного. Тут же находился питьевой фонтанчик в виде невысокого столба, который венчался пучеглазым лицом, изо рта которого тонкой струйкой текла вода.