Но до того вечера я ещё не знал, что никакой справедливости, никакой “пацанской” чести в “мужских коллективах” не существует; не существует никаких правил, в них царит исключительно слабо структурированный беспредел, и лёжа на замызганном линолеуме, маленький я ревел от боли, обиды и безысходности.

В частности, поэтому я не спешил начинать смотреть сериал “Слово пацана” – само название могло говорить, что сериал будет прославлять честных гопников, делая из них правильных парней, у которых их собственная честь, мораль и принципы превыше всего. К счастью, сериал показал этих малолетних подонков именно теми, кто они есть – и их отношение к девушкам, и их отношение к данному слову. Слово, данное “чушпанам” – не считается. Это главный тезис сериала, всё, что необходимо знать о всей этой пацанской чести, морали и обещаниях. Но тогда я ещё этого не знал. Я наивно полагал, что у парней, тем более спортсменов, которых мне постоянно ставил в пример мой отец есть какой-то неписанный кодекс чести, являющийся неким универсумом, чем-то непреложным, нерушимым ни при каких обстоятельствах, ни с кем и никогда.

Наступил день родительского посещения. И пусть мои родители не были образчиком справедливости по отношению ко мне, но любой ребёнок в своих родителях видит прежде всего источник защиты. Мне было так странно и так счастливо видеть маму здесь, среди этого места, которое у меня ассоциировалось исключительно с плюхами тренеров, с избиениями других ребят, матерными окриками и голодом из-за нехватки еды.

Переполняемый радостью спасения, я бросился в мамины объятия.

– Ну, как ты тут? – спросила мама, расточая вокруг себя свой особенный запах, которым пахнет для нас каждый человек, который нам дорог. Моя мама пахла для меня свежей травой в росе и какими-то терпковато-сладкими полевыми цветами.

Мама открыла пакет, который у неё был с собой и достала мешочки с клубникой и черешней, которые я тут же принялся запихивать себе в рот, орудуя обеими руками. Рядом появился Дима Ситиков, которому моя мама тоже, разумеется, предложила полакомиться сладкими ягодами. Удивительно, но именно в этот момент Диме Ситикову абсолютно нормально сиделось на кровати зашкваренной суки и жралось из пакета, принесённого матерью зашкваренной суки.

– Мама, забери меня отсюда, пожалуйста! – сказал я.

– А что такое? Тебя здесь кто-то обижает? – спросила мама.

– Да. Они все – ответил я, показывая на койки в комнате.

– И даже Дима? А может быть, ты что-то сделал плохое? Вот почему всюду, где ты не появляешься ты наживаешь себе врагов? – вздохнула мама.

– Так он всех заложил. Понимаешь, Ярослав, так нельзя – назидательно пояснил Дима, не отрываясь от процесса выуживания конфет покрупнее и понарядней из другого мешочка, принесённого моей мамой.

В следующее мгновение в палату впорхнула мама Димы, Диана Ситикова, благоухая парфюмом и излучая превосходное настроение.

– Димуууля, сынуууля! – прощебетала Диана, распахнув объятия.

Димуля тиснул ещё пару конфет, запихнул в рот ещё горсть орешков и побежал радоваться маме.

– Ой, Юль, знаешь – защебетала Диана, не отрываясь от лобызания Димули – Я сейчас Риту видела, знаешь, она мне сказала, что Ярослав так матерится, просто ужас какой-то, все на него жалуются, и ребята, и тренера!

Мама посмотрела на меня с выражением отвращения.

– А, так вот оно, значит, что – процедила мама сквозь зубы – Теперь тогда ясно всё. Все дети как дети, один ты матершинник. Понятно всё.

Мама поднялась с моей кровати и направилась к выходу из комнаты. Я побежал следом: