– Мама, ты не понимаешь! Мама, да эти уроды!.. Мама, да они все матерятся!

– И что?! А если все с крыши прыгнут, ты тоже прыгнешь?!

Самая главная социальная потребность любого человека, особенно человека с несформированной личностью состоит в том, чтобы принадлежать к какой-либо группе. Даже взрослая личность, живущая нормальной социальной жизнью во многом, если не во всём – есть среднее арифметическое своего окружения. И для вхождения в социальную группу самое базовое – это перенять стиль общения, в некотором смысле это всё равно, что выучить входной пароль. Именно так появляются разные жаргоны: профессиональные —чтобы отличать “своих”, подростковые – чтобы их не понимала “мелкотня” с одной стороны и взрослые – с другой; и так далее. И нет большей педагогической ошибки в воспитании маленького человека, чем пытаться сделать из него белую ворону. Яркие индивидуальности всегда вызывают по меньшей мере подозрение и до определённого возраста плохо приживаются в коллективах сверстников, потому что дети с несформированными личностями распознают всех исключительно по признаку “свой-чужой”, особенно находясь в коллективе. Взрослые с недоразвитыми личностями, которые и представляют собой костяк так называемых “мужских коллективов” – тоже. Даже в здоровых обществах дети всегда немного попугаи, и перенимать идентичности, принятые в коллективе им свойственно. И чем ребёнок младше, тем больше ему важно раствориться в коллективе и он перенимает всё: стиль общения, стиль одежды, желания. И поэтому правильный ответ на этот распространённый риторический вопрос российских родителей – да, если все прыгнут с крыши, то и ваш ребёнок тоже прыгнет с крыши, и более того – это будет абсолютно логично и нормально с его стороны. Что делать, чтобы ваш ребёнок не прыгал с крыши и не занимался другими, на ваш взгляд, непотребствами? Как минимум, не допускать его вхождения в коллективы, где принято прыгать с крыши или, как в моём случае – ужасно материться, раз уж это так огорчало маму. Или ребёнок, слышащий матерщину и пахабщину со всех сторон, испытывающий зуботычины и удары на протяжении двух недель должен заговорить стихами Мандельштама? Или то, что все эти тренера всевозможных борцух общаются со своими подопечными, как зоновские вертухаи – для кого-то откровение?..

…Я, плача, бежал за мамой к выходу из лагеря, чувствуя себя самым несчастным на свете и всеми покинутым человеком. Так мы добрались до припаркованной у забора машины. Не глядя на меня, мама открыла багажник и сунула мне ещё один пакет.

– Там свежая одежда – ледяным голосом пояснила она.

– Мамочка, пожалуйста, забери меня отсюда, прости меня, я больше не буду – плакал я, держась за тёмно-синий спойлер нашего Опеля Сенатора, будто бы я был в состоянии удержать мощный седан, который вот-вот уедет, увозя маму и оставляя меня снова одного среди гопоты. Фразу “я больше не буду” я произносил просто как некий пароль, не вполне представляя, чего именно я должен больше не быть.

– За твою путёвку сюда вообще-то деньги уплачены! А то, что ты не можешь прижиться ни в одном коллективе – это не мои проблемы, а твои. Посмотри, как тут хорошо! Сосны кругом…

Я посмотрел и действительно с некоторым удивлением обнаружил сосны на песке и всё то, чем так красива природа Карельского перешейка – этих величественных ворот Скандинавского полуострова. Я и впрямь не видел здесь сосен, песка и огромных доисторических валунов. Я видел замызганный советский линолеум, железную обоссаную кровать, тракторную покрышку, в которую меня ежевечерне вдавливала куча вонючих потных тел, я видел поломанные доски над собой в пустом бассейне и ржавые железяки, из которых был сделан каркас всей этой конструкции. Вывеска на лагере гласила: “Пионерский лагерь “Северные зори””. Переключившись на разглядывание всего вокруг я чуть-чуть успокоился и сказал маме, чтобы разрядить обстановку: