– Смотри, какое странное название – “Северные зори”…

– А что? Надо было назвать как-нибудь матерком? – мама явно успокаиваться не собиралась.

Я задумался. Да уж, “Ёбанный пиздец” и правда подошло бы этому лагерю гораздо лучше.

– Всё, я поехала.

– Мам, ну не уезжай, пожалуйста! – взмолился я.

– А что мне? С тобой тут оставаться? Мне ещё на дачу ехать, а уже скоро темнеть начнёт.

Мама села в машину. Я остался снова один, зашкваренная сука, посреди лагеря и гопоты, его населяющей. Вернувшись в корпус, я обнаружил, что вся моя черешня, клубника, орешки и конфеты сожраны.

Дима Ситиков сидел на своей кровати в окружении пакетиков с сухариками, чипсами, а главным объектом вожделения всей палаты была коробка с дражже, на которой была изображена молния, метла и надпись “Берти Боттс” – прямо как леденцы из “Гарри Поттера” и радостно обжирался. Дима всем давал по леденцу, кроме, разумеется, меня. Чипсов мне не досталось тоже. Просто я напрасно думал, что раз он жрал гостинцы от моих родителей, то как минимум вернёт долг.

Приближалась королевская ночь. Я был в отчаянии. С каждым днём приближения оной на рылах моего отряда ухмылки становились всё шире при взгляде на меня, а костяшки на разминаемых кулаках звучали всё более угрожающе звонко. Рядом с лагерем проходила просёлочная дорога, но в каком направлении бежать – я не знал. Знал, что мне нужно как-то достичь трассы, но где она?.. Но ответ на этот вопрос нашёлся сам собой. Однажды в солнечный день тренера повели нас на карьер купаться – как раз по этой дороге. Так я узнал, в каком направлении трассы точно нет. Был ещё вопрос в том, дотащу ли я сумку с вещами на себе или лучше пересидеть королевскую ночь в пустом бассейне с вещами? Но ведь там комары будут кусаться, а у меня ещё и, как на зло, кончился “Москитол”, который дала мне с собой мама. Короче говоря, ситуация имела для меня два выхода, плохой и ужасный.

Но всё же в последний день, когда не было тренировок, зато был вкусный, и главное впервые сытный, обед в столовой в корпусе вдруг появились мои родители.

– Ну что, салабон, сбегаешь, да? – насмешливо спросил папа и взял мою сумку.

Я не хотел ничего возражать, ничего объяснять, боясь, что родители вдруг могут передумать меня забирать. Я не верил до конца в своё чудесное спасение, что до Питера добираться придётся не пешком с огромной сумкой, а на машине, в заднее стекло которой я смотрел, стоя на коленях на сиденье, ожидая, вдруг за ней ринутся вдогонку Илья Шухер, Кетчуп, Жёлтый Пояс или Циря. Но я видел только пустую просёлочную дорогу. Наконец, ворота проклятого лагеря скрылись за холмом.

Слово “салабон” на языке моего отца означало “слабак, салага”.

Поехали мы, однако, не в Питер, а на дачу, и когда мы приехали, я первым делом спросил:

– А кетчуп есть?

Кетчуп был. “Адмирал” от фирмы “Балтимор”, с синей этикеткой. Я сделал порядочный глоток вожделенного кетчупа прямо из бутылки под изумлённый возглас мамы и с полбутылки вылил в тарелку с ужином, намазывая на каждый кусок и ещё и промокая его хлебом.

– Ну что, значит сбежал? Испугался, да, салабоха? – продолжил подзуживать меня отец.

– Эти уроды бы меня убили, понимаешь? – ответил я.

– Да что ты придумываешь? Какие уроды? Я же видел их, нормальные там парни! Это ты, сопля зелёная, поставить себя в коллективе не можешь, вот тебя и не любят все. Я таких, как ты, тоже лупил в детстве. Вон, Дима Ситиков – так он ещё на одну смену остаётся, в отличие от тебя, к маааамоцке убежавшего!

Ну а в самом деле – чего бы не остаться в лагере Диме теребить свой пеструн на ту красотку во время тихого часа, обжираясь харчами с большой земли? Да и с гопотой Дима всегда на одной волне – он ни минуты не колебался в момент, когда меня опускали, на чьей стороне ему быть.