– Расслабь бедра, – я поправляю её позицию, и она вздрагивает от прикосновения. Всегда вздрагивает. Будто я обжигаю её.

Мы заканчиваем очередной сет, и Алиса тяжело дышит, упираясь руками в колени. Её подруга, Кира – девчонка с вечно меняющимся цветом волос и камерой наперевес – сидит в углу, фотографируя каждый момент.

– Хватит на сегодня, – говорю я, выключая музыку.

– Нет, – Алиса выпрямляется, убирая прядь волос с лица. – Я могу еще.

Её глаза горят упрямством. Где та холодная, сдержанная девочка из первого дня? Проступает что-то другое, что-то более настоящее.

– Зачем ты так стараешься? – спрашиваю я.

Она смотрит на меня, словно не понимая вопроса.

– Разве не в этом смысл? Стараться?

И я не нахожу, что ответить. В её мире, видимо, всё именно так. Ставишь цель и идешь к ней, не щадя себя. Как робот, запрограммированный на достижение. Мне это знакомо. Слишком хорошо знакомо.

***

К концу месяца я понимаю, что недооценил её. Она всё еще далека от настоящего танцора, но прогресс – чертовски впечатляющий. Если большинство учеников схватывают одно движение из десяти, то она берет девять и оттачивает их до автоматизма.

– Нужно изменить стратегию, – говорю Майе после занятия. – Она застряла на технике, но ей нужно почувствовать суть.

Майя фыркает.

– Она никогда не почувствует. Такие, как она, могут выучить последовательность шагов, но душу танца им не постичь.

– Посмотрим.

На следующий день я встречаю Алису у клуба с ключами от байка в руке.

– Сегодня занимаемся в другом месте, – говорю ей, протягивая шлем. – Садись.

Она колеблется.

– Куда мы едем?

– Увидишь.

– А Кира? – она оглядывается в поисках своей неизменной тени с фотоаппаратом.

– Я написал ей, она встретит нас там, – я нетерпеливо постукиваю ключами по ладони. – Ну так что, принцесса? Решаешься на небольшое приключение?

Она поджимает губы, и я почти уверен, что она откажется. Но затем – первый сюрприз дня – она решительно берет шлем и надевает его.

– Да, – говорит она с вызовом в голосе. – Решаюсь.

Пятнадцать минут спустя мы выезжаем на одну из тех частей побережья, что еще не успели застроить отелями и ресторанами. Джимбаран – длинная полоса песчаного пляжа с пологим входом в океан и редкими пальмами, создающими естественную тень.

Я бывал здесь десятки раз, но всегда один. Странно делить это место с кем-то еще.

Солнце уже клонится к горизонту, окрашивая небо в глубокий индиго, с переходами в огненно-рыжий. Океан спокоен, лишь легкие волны лижут берег, оставляя на песке кружевную пену. Воздух пропитан солью, йодом и сладковатым ароматом цветущих где-то поблизости франжипани.

Алиса замирает, глядя на открывающийся вид. В её глазах отражается закат, и на мгновение мне кажется, что я вижу ее настоящую, скрытую под слоями правильности и дисциплины.

– Это потрясающе, – говорит она тихо.

– Это Бали, – пожимаю плечами. – Настоящий Бали, без позолоты туристических буклетов.

Я вижу Киру, машущую нам с противоположного конца пляжа. Она подготовилась – принесла портативную колонку и стоит рядом с расстеленным на песке пляжным покрывалом.

– Зачем мы здесь? – спрашивает Алиса, пока мы идем к Кире по мокрому от прилива песку.

– Ты танцуешь технично, – говорю ей. – Но бачата – это не только техника. Это чувство. А чувства нельзя найти в четырех стенах студии.

Мы подходим к Кире, которая тут же начинает щелкать фотоаппаратом.

– Это будет потрясающая съемка! – восклицает она. – Закат, океан, танец… чистая магия!

– Документируешь перерождение? – Алиса улыбается своей подруге, и в этой улыбке есть что-то новое – легкость, которой я раньше не видел.