Под вечер женщина собралась выходить и, извиняясь, объяснила своё состояние. Едет она в Самарскую область, где погиб сын. Ввязался разнимать пьяную драку – и получил ножиком. Теперь придётся хоронить сына на чужой стороне, потому как у него там остались жена и ребёнок.

Вскоре она вышла на маленькой станции. Почувствовав себя свободнее, мы принялись ужинать. У каждого оказался припас: у меня – фляжка коньяка, у соседа – бутылка водки производства московского завода «Кристалл».

Разговорились, и по мере убывания напитков разговор становился всё интереснее, поэтому я и решил изложить его вкратце на бумаге.

Началось с того, что я посетовал на привыкание людей, можно даже сказать – общества, к такому противоестественному явлению, как убийство. Убил и убил, посмотрел и пошёл дальше. Много насилия, крови что на телевидении, что в кино, что в газетах и книгах. А ведь психологический закон подражания ещё никто не опроверг, сколько ни пытались: дескать, ерунда всё это, выдумки партийных боссов, зажимавших свободу творчества. Мы высмеивали цензуру, но ведь она запрещала не только антисоветские сочинения, но и, к примеру, подробные описания убийств, методов подготовки преступлений, сцены унижения, надругательства над человеком. А недавно я видел в Ленинской библиотеке целый каталог пособий по взрывам, ранее закрытых в спецхране, – читай и применяй на практике… Милиция почти в открытую «берёт», да и кто не берёт из так называемых правоохранительных органов?..

Тут я остановил свою раздражённую речь, заметив уставленные на меня стальные глаза собеседника.

– Прошу прощения за этот горячий монолог, может, я ненароком сказал что-то неприятное вам…

– Ничего. Я не милиционер, я следователь. Честный следователь – пока. Иногда, правда, думаю: да пропади оно всё пропадом. Пашешь, пашешь, добываешь улики, а он, убийца то есть, через четыре года оказывается на свободе.

– Но ведь важна не тяжесть наказания, а его неотвратимость. Так, кажется?

– Это очевидно. И неотвратимость существует.

– Какая уж тут неотвратимость, когда смертную казнь отменили, а значит оставили на самый крайний случай щёлочку: авось как-нибудь пронесёт.

– Дело не в этом. Существует неотменимый закон воздаяния. Закон справедливого распределения справедливости. Он реализуется трудно, различными путями: через приговор суда, месть родственников, смертельную болезнь, убийство на зоне, через несчастный случай, когда вдруг человек падает с десятого этажа…

– Всегда?

– Точность попадания в цель значительна.

– Ежели так, то не нужны никакие милиции, суды и прокуратуры – те, что должны воздавать по справедливости.

– Суд, как я уже сказал, – один из каналов воздаяния, и довольно эффективный. Институт мести – тоже неплохое изобретение человечества.

– Но акт мести может вызвать последующую цепочку убийств. Теоретически можно допустить, что она не прервётся бесконечно долго.

– Прервётся. У некоторых народов месть регулируется традиционным правом, старейшинами, есть предел. Можно откупиться, покаяться.

– И всё-таки бывает, что преступник уходит от наказания, несмотря на ваш закон воздаяния.

– Бывает. Точно так же как не всякому праведному человеку воздаётся на земле благом за добро. Потому существует рай для праведников, а для грешников – ад. Последняя, так сказать, воздающая инстанция.

– Но если воздаяние существует, то надо ждать случая. А случай слеп, он не взвешивает вину и наказание, лишает жизни и грешника, и праведника.

– Это если скользить по поверхности фактов. А если покопаться, увидишь явление во всей полноте… Вы грибы когда-нибудь собирали?