– Удачно поступить вам, Ирина. Учителя – наши путеводители на дороге жизни, – не задавая лишних вопросов, взглянул Владимир Семёнович на корешок книги и резво черканул своё имя.

Поезд ехал дальше. И уже не было слышно стука колёс. Только летний ветер посвистывал из окон и вагон окидывал чистый звон гитары, соединяя в себе ласковый баритон. «В «Зиме» надо выйти» – про между прочим, пробросил Владимир Семёнович своим спутникам, когда народ разбрёлся по своим купе, – «Сфотографируемся. Я Жене Евтушенко фотографию отдам. Порадуется родным просторам».

Путешествие Высоцкого по просторам Приангарья только набирало обороты. Летом 1976 года.

Он прилетел в аэропорт Иркутска 14 июня. Прохладные дни висели над Приангарьем. Дня два назад прошёл проливной дождь, утянув тёмные тучи куда-то за Байкал. В лицо дул ветерок, немного тёплый, как-никак лето. Владимир Семёнович вышел на трап, накинув на плечи куртку, осмотрелся вокруг. В Сочи передают плюс тридцать, в Одессе плюс тридцать пять, в Париже двадцать пять. А здесь какое-то ленивое лето, притворившееся осенью. Сибирь, что тут скажешь. Но ничего. Когда погода не идёт в ногу со временем в этом даже есть своё явное очарование. Пассажир особой важности прошёл через здание аэропорта, собирая на себе взгляды служащих аэрогавани. Не верили. Ведь нигде афиш о приезде Высоцкого не было, да и куда ему до нашей скромной провинции. У него и в Талине гастроли, и в Узбекистане, и фильмы с ним один за другим, недавно вышел радиоспектакль «Мартин Иден». И вдруг – Иркутск. Нет, не бывает. И тем не менее. Он шёл к выходу, держа в руках из багажа только гитару и более ничего. Владимир Семёнович без неё как без рук, как без кожи, как без сердца.

– Ну, здравствуй, Володенька! – обнял его тут же на выходе в город давний друг Вадим Туманов. Друг для друга они просто Вовка и Вадька, а для других артист и золотопромышленник. Охотливый до всего нового или забытого старого Владимир Семёнович сразу принял предложение друга Туманова приехать и посмотреть – где то самое золото добывают, откуда есть пошёл Иркутск. Нет, это не Иркутск, это целая плеяда мест и впечатлений. Ехали от аэропорта улицами: зеленеющими, скромными.

– У вас тут хоть воздухом можно дышать, – замечал Высоцкий, разглядывая город в окно, – в Москве уже совсем не осталось былого. Ниже десятого этажа строить не хотят. А деревянные дома? Подумай, Вадим, я деревянный дом уже не помню, когда видел в Москве. А тут, глянь, такая тишь да гладь, Божья благодать.

Модный, современный. Он всё равно тянулся к тихой, умиротворённой жизни.

Туманов закивал.

– Да ладно город. Сейчас на Байкал поедем. С ветерком. Час в пути и уже там.

Уютно Высоцкий пристроился в кресле, закрыл глаза. Вот это жизнь – всего лишь час и уже нет ни цивилизации, ни спешки, ни суеты. Всего лишь час и сибирское мое.

– Теперь я понимаю, почему Вампилов стал писать. Тут невозможно не взяться за ручку, листы. Невозможно, – так и не открывая глаза, всё говорил Владимир Семёнович, прокручивая в голове какие-то весёлые аккорды. Вот так живёт он, ничего не подозревающая нота попадёт в голову, поживёт сутки, другие и так разрастётся до мелодии, а на неё, как пчёлы на мёд, слетаются слова, фразы. И так она, та песня, ещё неделями, месяцами может не родиться, не выльется на бумагу, а потом раз – и вся страна её поёт вечерами во дворах. Владимир Семёнович только потянулся в карман за записной книжкой да ручкой, вот, кажется, первые полкилометра Байкальского тракта нарисовали в голове четыре связанные друг с дружкой строки, но быстро всё успокоилось. Значит, ещё не созрело.