Гости переглянулись, чуть отдышавшись.

– Неужели возможно любить незнакомых людей «за просто так»? – удивлялись они, и эту загадку так до отлёта на Кубу никак не могли разгадать. Переводчик только задумчиво пожимал плечами и говорил, – «Широкая русская душа».

И сам Фидель побыть успел немного русским – иркутянином. В Листвянку поехали – бороздить просторы космического Байкала. Взяли удочки, сели в лодочку и пошли рассекать водную гладь.

– Я себя в этом озере вижу. Как в зеркале. А оно настоящее? – спрашивал, удивляясь, команданте и окунал ладонь в ледяную воду. Как в пух погрузился, а там тепло. Сквозь бороду его исходило детское тепло.

Возвратились в посёлок без улова. На берегу рыбачки разводят костры, и копчёный речной запах разлетается по всей Листвянке, закатываясь дуновеньем ветра и в порт Байкал.

– Мужики, как улов? – спросил кто-то из партийных лиц, мысленно облизываясь на жаренные запахи. А рыбакам что: Фидель или Ванька местный, лишь бы человек был хороший. Они посмотрели на него приветливо. И обращались не к местным партийным лицам с ответом, а к нему – мужичку с Кубы.

– Хорош улов. У нас плохого и не бывает. А что, товарищ с Кубы, гостинца наши примет? – спрашивали рыбаки, шерудя почти готовую рыбу на костре.

Фидель от морских запахов потёр довольно руки.

– А сколько стоит? – спросил Кастро у переводчика.

Тот замешкался, смущённо задал рыбакам вопрос.

– Какие деньги? Вы что?! – воскликнул один из рыбаков, вытирая руки о траву для рукопожатий. – Брат с брата деньги не возьмёт, садитесь!

Угощали лидера далёкой страны нежнейшим хариусом, слушая от рыбаков внимательно простенькие рецепты любой рыбки на костре. Фидель кивал, хвалил мужиков, а партийные все рецепты до единого запоминали, записывали в голову.

Вечером поезд отправлялся из Иркутска в молодой город Братск, а вкус сибирской рыбы всё ещё ощущался на губах. На руках Фиделя резвился косолапый медвежонок «Байкал», подаренный местным лесничим, на верхней полке ютилось чучело глухаря, картина маслом и грудь Фиделя грел значок «Заслуженный металлург Иркутска», – сектор приз на барабане. В какой-то момент министр сельского хозяйства Кубы подумал, что в довесок ко всему им подарят квартиру, – а ведь русские могут. Как прежде загадочный, но не свирепый народ, даже более – таких простых и весёлых не найдёшь на всём свете. Как заводные куклы по щелчку переключаются с работы на веселье, с веселья на стойку коммунизма, с коммунизма на застолье. Где вот у них энергия? Откуда они её берут.

Прилетев на родную Кубу, Фидель Кастро вспомнит Иркутск пятым в очереди советских городов. Всего лишь точка воспоминания, даже не большая, не жирная. А в том сибирском городе письма в адрес кубинского принца будут ещё до конца года лететь в советские газеты. Доярки, студенты, машинисты, учителя, учёные, медики буду корпеть над стихами и песнями, одами, похвалами. Потому что душа о том просила. Помнить будут тот праздник, которого больше никогда не повториться.

Поезд отправляется со станции «Слюдянка» и тихо замедляет ход, проходя западным берегом Байкала. Пассажиры вытягивают голову, чтобы увидеть одно из негласных чудес света – бескрайнее сибирское море, покрытое зимой венообразной бирюзовой коркой льда, а летом блестит чешуйками волн как алмазами. Это место прекрасно подходит для мифов, легенд, сказок, былин. Ещё лучшее оно подходит, чтобы выбрать его местом своего рождения.

Стояла весна 1938 года. То время года, когда по крышам уже стучит во всю капель, а мастера спорта и любители ещё бороздят на лыжах трещащий лёд Ангары. Доярка Зина, проснувшись в четыре часа утра для утренней дойки, ещё не знает, что сегодня её наградят почётной грамотой председателя колхоза под Оёком и предоставят право сказать приветственную речь на следующем собрании. Терапевт третьей городской больницы этим утром не узнает, что сына её в числе ста «предателей родины» расстреляли этой ночью в Пивоварихе. Поезд, мчащий по великому Транссибирскому пути во Владивосток, уже знает, что в его стенах рождается будущая мировая звезда.