В действительности всё совершенно иначе Нина Баканова
© Нина Баканова, 2025
ISBN 978-5-0065-4732-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Вступление
В марте две тысячи семнадцатого года мы с подругой придумали развлекательный квест для группы в Facebook1, который назывался «Пигмалион и Галатея». Мы его провели, и всем понравилось. А чуть позже, по мотивам этого квеста, я решила написать одноименный рассказ. Он получился небольшим – страниц на сорок. Я опубликовала его на своем сайте, где его почти никто не читал. И так он провисел без дела семь лет.
Как-то раз мне понадобилось привести в порядок сайт. И почему-то захотелось переписать концовку рассказа. Так я и сделала. Правда, на концовке не остановилась. В повествование вошли новые персонажи: дядюшка Карл, преподобный Вальдемар и господин Министр. Они принесли с собой новые сюжетные линии, особый антураж и нотку комедии. А небольшой рассказ вырос в роман.
Действие разворачивается в начале двадцатого века, в альтернативной вселенной, которая значительно отличается от нашей. Поэтому, дорогой читатель, пожалуйста, не ищи в этой книге историческую правдоподобность – здесь жизнь развивается по собственному сценарию.
В этой вселенной греко-римская цивилизация благополучно дожила до наших дней.
Во главе империи стоит римский император. А столица находится в Помпеях. Имей в виду, читатель – в этой вселенной Помпеи никогда не были погребены под пеплом Везувия! Серьезных извержений там не происходило. Климат прекрасен, люди – замечательные. Поэтому Помпеи росли-росли, пока однажды не превратились в огромный процветающий город – столицу Римской империи и центр моды, не хуже Парижа.
Миролюбивый вулкан Везувий стал модным курортом, с минеральными водами, грязевыми ваннами и гейзерами, которые один чудаковатый архитектор догадался превратить в фонтаны.
Альтернативная Римская империя включает в себя территории всех современных государств Европы, Турцию и частично – Ближний Восток. Они вошли в нее, как провинции. Каждой провинцией управляет свой Король или Королева. Провинции делятся на округа и приходы.
В каждом округе есть свой министр. А в каждом приходе – свой преподобный. Обычно округ и приход занимают одну и ту же территорию, поэтому считается, что министр и преподобный – это как правая и левая рука, которые во всем должны помогать друг другу.
Христианство в этой вселенной прекрасно уживается с политеизмом. Зевс, с его Олимпийским пантеоном, ничуть не мешают существовать любым другим богам.
Главная героиня Людевина проживает на территории современного Люксембурга, в провинции под названием Малая Галлия. Большую часть времени она проводит в своем поместье «Кукушка», которое расположено довольно уединенно. До ближайшего городка нужно добираться минут двадцать. Городок этот довольно милый – там есть речной вокзал, красивый городской парк со скульптурами и много магазинов. Осень в этих краях теплая, жаркое лето, а снега зимой почти не бывает. Эти климатические особенности сыграют важную роль в развитии нашего сюжета.
По небу курсируют дирижабли. На одном из них главная героиня, примерно два раза в год, летает в Помпеи, на выставки, в театры или просто прогуляться.
Все персонажи книги говорят немного пафосно, на устаревший манер – все-таки это начало двадцатого века! Знаю, сейчас это не модно… Но я отдаю дань тому времени. Мне кажется, оно должно быть одинаково прекрасно – в любой вселенной.
Люблю это время!
Спасибо за то, что читаете эту книгу. Надеюсь, вы получите от нее удовольствие.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава 1. Похороны
«В действительности всё совершенно иначе…»
Антуан Де Сент-Экзюпери
1
Отрывок из письма герцогини Алтеи Абеляр её дочери Людевине от шестого марта одна тысяча восемьсот восемьдесят девятого года.
«Репутация для женщины – всё. Она вручается тебе обществом как бы в долг. А потом ты постоянно её отрабатываешь. Увы, эта «долговая яма» бесконечна.
А если тебя заподозрят в каких-нибудь кознях, репутацию тут же конфискуют. Теперь, как бы ты ни старалась, вернуть ее смогут только две вещи: хорошее замужество или чудо.
Хорошего мужа в наши времена найти трудно. А чудес не было со времен епископа Григория, который жил в двенадцатом веке. Поэтому постарайся блюсти репутацию. Если чувствуешь, что всё испортила, придумай способ исправить. А не можешь исправить – заметай следы».
2
Кладбище Нотр-Дам
Десятое ноября 1905 года
В промозглый день поздней осени на кладбище Нотр-Дам, возле свежевырытой могилы, собралась траурная процессия: священник, нараспев читавший последний молебен по усопшему; хмурый сыщик в штатском; советник нашего друга Пигмалиона; тетушка Жозефин, со своим мужем дядюшкой Карлом; трое молодых гадюк; моя подруга Анита и молодой герцог, который до конца погребальной службы почти не проронил ни слова. Ну и, конечно, я.
Пигмалион на похороны не явился.
В небе, прямо над нами, кружили вороны. Их была целая армия. Как будто сама природа решила подчеркнуть драматизм момента, направив сюда этих представительниц потустороннего мира.
А впрочем, не все были и в трауре. Анита оделась, как фламинго – во всё розовое. Она была на голову выше всех остальных, включая мужчин, и весьма необычно смотрелась в нашем черном конгломерате.
– Должно же сегодня быть хоть что-то приятное глазу, – сказала она.
А на самом деле, у нее просто не было черного платья. А было всего два: одно вот это, розовое. Второе – зеленое бархатное. Но в нем она уже появлялась на том вечере. И чтобы не выглядеть какой-нибудь нищенкой, всегда ходящей в одном и том же, она и оделась, как фламинго.
«После похорон обязательно ее обрадую!»
Я же, пользуясь случаем, надела изысканную черную шляпу с вуалью. А под нее – черное атласное платье, которое недавно выписала по каталогу. Специально для шляпы.
Тётушка Жозефин ахнула, когда увидела меня. А я сказала:
– Я подумала, что наконец-то у меня появился повод выгулять эту шикарную шляпу.
– Какая красота, Людевина! Где ты такую достала?
– Я её купила в прошлом году на выставке, в Помпеях. Все тогда удивлялись, что я приобретаю черный аксессуар. А я подумала, пару раз в жизни – все равно пригодится. И вот теперь такой повод. Грустно, конечно. Но всё же…
Тетушка Жозефин приходится мне ближайшей родственницей. Она родная сестра папеньки. Мы с ней друг друга обожаем.
– Как не стыдно, в такой момент хвастаться туалетами, – зашипели на меня гадюки.
А я сказала:
– А что в этом такого? Покойнику ведь теперь все равно. Но если бы он мог нас видеть, ему бы стало приятно, что его провожают в последний путь такие нарядные дамы. Разве я не права, герцог?
Герцог вышел из состояния задумчивости и утвердительно кивнул:
– Любой покойник бы вас оценил, дорогая.
– Но не во время же похорон, Людевина! – опять зашипели гадюки.
Из уважения к покойному, я спорить не стала. И в следующие пятнадцать минут мы с тётушкой Жозефин старались придерживаться правил приличия и дружно промокали кружевными платочками глаза. Глядя на нас, даже господин Советник пару раз смахнул со щеки скупую мужскую слезу.
«Братья и сестры! Мы собрались на эту печальную церемонию, чтобы почтить память хорошего человека…» – нараспев читал священник.
Я склонилась к тётушке Жозефин и прошептала:
– Между прочим в Финикии, откуда он родом, на похоронах печалиться не принято. Они этому, наоборот, радуются.
– Дорогая, но мы тут пока не в Финикии, – прошептала она мне в ответ.
– И очень зря! По словам самого покойного, он при жизни только мучился…
– Тогда надеюсь, ему там лучше. Но радоваться и танцевать мы всё равно не будем!
Вдруг я уловила от стоящего рядом со мной господина Сыщика весьма осязаемый амбре.
– Что-то здесь сильно запахло вчерашним вином… – сказала я.
Он тут же понюхал у себя под мышкой, кашлянул и шепотом сказал:
– А что вы хотите от меня в такой момент? Мужчины ведь не могут плакать…
Я решила уточнить:
– И какая связь между слезами и пьянством?
– А такая, что сердце у нас подвергается большему эмоциональному напряжению. Алкоголь же частично снимает сентиментальность. Мы, мужчины, и так недолго живем, в отличие от вас, женщин. А если бы не пили, жили бы еще меньше.
– Надо же, – удивилась я, – А я думала, больше всех должен печалиться герцог. Это ведь его связывали теплые отношения с покойным! Правда, герцог? А страдаете почему-то вы, господин Сыщик.
– А правда, – удивилась тетушка Жозефин, – Что это вы так расчувствовались?
– По-моему, это попытка оправдать мужское пьянство, – предположила я, – Кстати, меня вы позавчера порицали за то же самое, господин Сыщик. Только в моем случае это считается пьянством, а в вашем – способом продления жизни. Но разве это не одно и то же?
– Это называется «двойные стандарты», Людевина, – просветила меня тетушка Жозефин, – Если ты женщина – то пьяница. А если мужчина, то соискатель долголетия.
– Неправда, – воспротивился господин Сыщик, – Это совершенно разные вещи. Всегда обращайте внимание на контекст! Бывают случаи, когда польза от алкоголя превышает объем вреда.
– Интересно, – сказала я, – Всегда считала, что статистика смертности, особенно насильственной, значительно выше у мужчин пьющих.
– А я и не говорю о насильственной смертности. Я о смерти от повышенной сентиментальности.
Я не стала вдаваться в подробности душевной травмы господина Сыщика. Меня больше заинтриговал научный контекст:
