Мике пришла в голову мысль, и он встал с бочки.

– Когда кончится война, я на каком-нибудь судне доберусь домой. – Он повернулся к Фрэнку. – Можем вместе поехать. Домой, в штат Вашингтон.

Фрэнк задумался, у него шевельнулись брови.

– Отлично было бы вернуться в Сиэтл и увидеть родных, даже если они меня видеть не будут. – Он помрачнел: – А слухи не врут?

– Какие слухи?

– Что всех японо-американцев арестовали и посадили в лагеря.

Мика опустил глаза к палубе.

– Не врут. Им дали неделю на сборы, а потом взяли под стражу.

– И вы это поддержали?

– Да мы, черт побери, хотели всех нипов перебить после Перл-Харбора. Их все ненавидели. И до сих пор ненавидят.

– Нипы, джапы. Ты легко бросаешься этими словами. По человеческой коже не скажешь, что за человек под ней.

– А ты не забывай, что случилось в Батаане, – сказал Мика.

– А что случилось в Батаане?

– Когда мы сдались, джапы перебили тысячи наших и филиппинских пленных. И я слыхал, они это делали по всему Тихому океану. До падения Манилы истребили тысячи филиппинцев. Мужчин, женщин, детей, не разбирая.

Фрэнк уставился на реку, на лице его было страдание.

– Война – страшная вещь. Япония сделала глупость, начав ее против страны, у которой ресурсов больше. И если то, что ты говоришь, правда, то они, наверное, заслужили то, что их ждет. Это карма. Но не старики, женщины или дети совершали эти зверства. Есть поступки, которые нельзя оправдать, и я боюсь, что мы в конце концов потеряли всякую надежду на спасение.

– Пожинаешь, что сеешь, – сказал Ода.

– Ты хочешь видеть Хиросиму разрушенной? – спросил Фрэнк.

Ода поднял бутылку, вгляделся в янтарное стекло.

– Волшебная бутылка у меня в руке, скажи мне судьбу моей Японии. – Он подождал несколько секунд, потом опустил бутылку. – Она говорит, что она для пьянки, а не для предсказаний.

Мика улыбнулся.

Фрэнк снял очки и дужкой постучал по верхней губе.

– Когда на этой войне дело дойдет до суда над людьми, суди сердцем, а не головой. – Он снова надел очки. – Скажи мне, Мика, японо-американцы до сих пор в лагерях?

– Нет, – ответил Мика. – Правительство их отпустило. Они даже создали японскую воинскую часть, которая дерется с немцами.

– Значит, если я вернусь, я своих родных найду в Сиэтле?

– Политики штата Вашингтон не допустили возвращения японо-американцев в прежние места жительства. Насколько мне известно, никто из джа… японцев не вернулся в Сиэтл.

– Этого стоило ожидать, – сказал Фрэнк. – Даже до войны, когда я подавал заявление на должность преподавателя в колледже Сиэтла, меня там всерьез даже не рассматривали – из-за расы.

– Ты хотел быть преподавателем? Я тоже. Окончил Вестерн-колледж специалистом по образованию.

Фрэнк в ответ улыбнулся:

– Скажи, Мика, что ты делал с тех пор, как здесь оказался?

За спиной у Фрэнка подросток вел пожилого мужчину к реке вниз по каменным ступеням. У берега мальчик опустился на колени и пустил на воду игрушечную лодку с парусом, потом помахал ей вслед, когда ее понесло к морю.

– Город изучал. Еще пока не привык быть мертвым.

– Беспокоишься, что тебя может кто-нибудь увидеть?

– Я знаю, это глупо.

– На самом деле, – сказал Фрэнк, – тебя могут увидеть.

– Ты серьезно?

– Конечно, тебя видят другие духи, но и живые могут – в некоторых обстоятельствах. Можешь явиться человеку с мощным сверхчувственным восприятием. Менее одаренные тебя могут увидеть как тень, ощутить как холодное дуновение.

Мика вспомнил поведение женщины в ванной. Она ощутила его присутствие?

– Но ты не волнуйся, – продолжал Фрэнк. – Если тебя увидит японец, то не встревожится. Поймет, что ты мертвый и потому опасности не представляешь.