Она описывает знак, и полицейский тут же кивает.

– Трипундра. Эмблема шиваитов. Три линии символизируют волю, знание и действие. Ну или, если хотите, Брахму, Вишну и Шиву. Красная точка – это третий глаз. Да, шиваиты немного агрессивны, но вести себя так, как описывает ваш шофер… Это очень странно.

– Что будет дальше?

Инспектор кивает на констеблей, которые что-то пишут в блокнотах.

– Мы приняли от вас заявление. Теперь займемся бандами, промышляющими в окрестностях. Их, разумеется, немало – все они последователи тех или иных религиозных наставников или аскетов. Они себя именуют воинами веры, но на деле – чистой воды разбойники, которые еще недавно сидели за решеткой. За несколько тысяч готовы натворить всяких бед. Хорошо, что вы рассказали нам о знаке, – это поможет сузить круг поисков, если конечно, бандиты не нанесли символ специально, чтобы пустить нас по ложному следу. Будем выбивать из них дурь, пока не получим ответы на вопросы. Ну а сейчас мне бы хотелось поговорить с вашим водителем. Наедине.

– Но зачем? Он служит семье тридцать лет.

– Тем более, мадам, – Нанди встает, прикрывает рот и деликатно рыгает. – Любой, даже самый хороший фрукт начинает гнить, если его надолго оставить.

– И сколько вам потребуется времени, инспектор? Почему мы сразу не можем поехать в этот район? Любая секунда промедления может закончиться для моего мужа трагически. Что с ним сделают похитители, если не получат деньги вовремя?

– Мадам, скажите, кто тут полицейский? Вы или я? Позвольте мне заниматься своим делом. Начнем с вашего водителя, послушаем, что он скажет, а потом решим, что будем делать дальше.

– Хорошо. Только прошу вас, поторопитесь. И еще: вы уж помягче с Моталебом. Надеюсь, вы меня понимаете.

– Понимаю, – Нанди приказывает констеблям привести Моталеба. Когда они выходят из комнаты, он обращается к ней вполголоса: – Мадам, вы совершенно напрасно из-за этого дела обратились за помощью к белому. Могли бы позвонить прямо нам, и мы бы сразу приехали.

– Сомневаюсь.

– Напрасно, мадам. Может быть, не так быстро, как сейчас, – у нас ведь как-никак приказ комиссара, но всё равно медлить бы мы не стали. Поймите, ходят слухи о том, что завтра могут вспыхнуть волнения, когда Мусульманская лига выведет людей на улицы. Многие из наших людей прочесывают районы, где завтра может быть жарко, – он подается вперед. – Мадам, мы с вами прекрасно понимаем, что англичане рано или поздно отсюда уйдут. Индуистам и мусульманам давно уже пора научиться сообща решать проблемы, вместо того чтобы жаловаться белым из-за всяких мелочей.

Захира возмущена до глубины души.

– Нанди Баду, я только что узнала, что моего мужа похитили. Что за вздор вы городите о жалобах англичанам? Да и о каких мелочах идет речь? Неужели вы полагаете, что любая другая женщина на моем месте поступила бы как-то иначе? Моя святая обязанность сделать всё от себя зависящее, чтобы спасти мужа. Вы со мной не согласны? Мы что, правда будем тут стоять и притворяться, что в свете грядущего объявления независимости к мусульманам никто не испытывает враждебности? Я позвонила Дрейку, чтобы вы сразу же примчались ко мне. Я бы и снова так сделала.

– Ну, начнем с того, что далеко не всякая женщина смогла бы так просто взять телефон и позвонить в полицию.

– Это еще почему?

– Вы принадлежите к привилегированному сословию. На весь город не больше тысячи выделенных телефонных линий. Одна из них – в вашем доме. Ваш муж из уважаемой семьи. У вас связи, вы богаты, у вас положение в обществе. В данных обстоятельствах ваше вероисповедание мало что значит. Оно вообще по большому счету не имеет значения. Полиция пристрастна? Отдаем ли мы кому-нибудь предпочтение? Несомненно. Но дело тут не в религии. Всё гораздо проще. Если нам звонит богатый, влиятельный человек, нам совершенно всё равно, куда он ходит молиться – в индуистский храм, в церковь или в мечеть.