– Слушайте! Я не могу от Аверьяновича  скрывать информацию. Я ему сейчас командировочные документы отнесу. И пусть тогда сам решает – подписывать их или нет. Если я этого не сделаю, мне Тутанков башку открутит в понедельник. Извини, Люб.

И Надя вышла из кабинета.

– Надо к Аверьяновичу идти! И объяснять ситуацию! – обеспокоенно сказала Оля.

– И что я ему скажу? Меня хочет трахнуть…– я не стала произносить фамилию.

– Скажи, что ты не хочешь ехать, потому что чувствуешь неоднозначное к себе отношение, повышенное внимание. И всё такое. Он должен понять.

Я ничего не ответила.

– А вот и он звонит! – подскочила на стуле Оля. – Да, Кирилл Аверьянович? Хорошо. Сейчас всех соберу.

Она положила трубку и сказала:

– В 12 у него в кабинете совещание. Не тормозите.

Около полудня мы собрались у Аверьяновича.

Виктор Сергеевич уже сидел в кабинете, закинул ногу на колено. Рядом был директор сервисного цеха. Роман Юрьевич. И мы с Олей.

– Садитесь. – пригласил нас Кирилл Аверьянович.

Мы сели.

И он в своей привычной манере посмотрел на каждого из нас.

Начал, по обыкнвению, с недовольных клиентов, зависших по времени ремонтов машин, увеличения цен на запчасти, внешнего вида продавцов.

Он говорил как всегда эмоционально. Жестикулируя. Но звуки его голоса летели будто мимо меня. Пока он вдруг не сказал:

– Линдеман, а ты молодец! Твой ход с роликом хорошо сработал. Продажи выросли на 5%. Обсудите с Виктором Сергеевичем, что ещё можно сделать. До твоего отъезда. – он сделал паузу. – Ты же в курсе, что летишь на конференцию а Стамбул?

Все уставились на меня. Я еле заметно кивнула головой.

– Ну тогда рабочим местам!

Оля задержала меня рукой:

– Люб, скажи ему…– шепнула она тихонько.

– Я не знаю, как это сказать…

– Давай вместе?

– Подожди, Оль…

– Иди, я намекну ему. – сочувственно похлопала меня по плечу блондинка.

Я вышла из кабинета. Меня тошнило и потряхивало от волнения.

За мной вышли все.

Но не Оля.

Я встала около двери. Роман Юрьевич, уходя, будто специально не закрыл её до конца, чтобы я слышала, о чем они говорят. Но я не слышала.

Вскоре голоса стали различаться чётче.

– Ну вы же понимаете, что это словно красную шапочку на растерзание серому волку отдать? Кирилл Аверьянович!

Дверь распахнулась.

– Оль, отвали. Всё я понимаю. Без тебя тошно… – устало отмахнулся он, выходя, и увидел меня.

– Эххххх! Линдеман! Да что ж с тобой…– Аверьяныч отчаянно цокнул и топнул каблуком дорогого ботинка об пол. Сунул руки в карманы. И пошёл курить.

– Что он сказал?

– Сказал, понимает все. Но препятствовать не будет. Что это твое личное дело. И, если ты Тутанкову понравилась, куда не спрячь – он тебя из-под земли достанет. Такой человек.

– Тутанков просто глумится. – вздохнула я.

– Ты зацепила его, дура. Он смотрит на тебя и огнём горит. Но Люба с таким мужчиной скорее и правда сгоришь. Поговори теперь ты с Аверьянычем. Ну или на крайняк, возьми больничный. Правда, это ненадолго поможет.

– Спасибо, Оль. – я обняла её.

Я пришла в наш кабинет. Никого не было. Взяла из принтера чистый листок и написала заявление на увольнение. Одним днём. Без отработки.

Прижала его к груди.

И пошла к Аверьяновичу.

Слышала, что он уже покурил. Вернулся. И открывал дверь ключом.

Мне кажется, увидев меня с бумажкой, он сразу всё понял.

Мы зашли молча в его кабинет, и я положила заявление на стол. Села напротив.

Он внимательно смотрел на бумажку.

Потом на меня.

Потом вновь на бумажку.

– Я не буду это подписывать. – строго сказал он.

Я сглотнула и опустила глаза.

– И не из-за Тутанкова. А потому что ты, Линдеман, талантливая девка. И сидишь на своём месте.