– Вы серьёзно не поняли ничего? – Оля посмотрела на нас, как на идиотов.

– Любань, ты поняла, что именно мы не поняли? – переспросил Роман Юрьевич.

Я пожала плечами. И опустила глаза. Мне не хотелось говорить.

– Люб, ты прикалываешься сейчас? Ты вчера расхерачила кочергой к чёртовой матери хрустальное самолюбие Тутанкова!

– Тем, что журналы сожгла? – промямлила я.

– В смысле, сожгла? – распахнула голубые глаза Оля.

– Ну я вчера весь тираж сожгла. Кроме одного этого журнала. И видео ему отправила. Под песню Рамштайна.

Роман Юрьевич прыснул со смеху. Оля – нет.

– Люююб, ты нормальный человек? – она была взвинчена от новостей.

– Не знаю. – пожала плечами я.

– Ой, святая простота…Он себе специально этот журнал замылил, чтобы ты к нему пришла за ним. С продолжением. А ты не догадалась! Он хочет тебя, дурында! Это сейчас уже открытым текстом было. Он взглядом своим мне чуть кабинет не спалил. К ебени матери! – Оля закатила глаза, откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди, забыв даже, что маникюр.

Роман Юрьевич расхохотался пуще прежнего.

– Чего ты ржешь, Ром? – строго спросила она.

– Картинку представил. Тутанхамоныч наш с журналом под мышкой и полотенцем на бёдрах весь вечер сидит у окошка и ждет, когда же Любаня к нему этот чертов журнал забирать примчится. А Любаня вместо этого видосики ему пилит с казней журнала. Его стопудово так ещё никто не прокатывал!!

Роман Юрьевич даже немного плакал со смеху. Оля покачала головой и тоже улыбнулась. А я засунула журнал в сумку и закрыла лицо руками.

– Ты этот тоже сжигать поедешь? – чуть успокоившись, спросил Юрьевич.

– Нет. Себе оставлю. На память.

– В рамку повесь…

Не успел он договорить, как у Оли зазвонил телефон. Она спохватилась. И взяла трубку. Я слышала только отрывки разговора.

– Люба? Люба здесь. А что случилось? Ну давай.

– Кто там?

– Надька из отдела кадров. Спрашивала про тебя. Сейчас спустится.

– Уволит…Это уже понятно. Куртку можно не снимать. – я постучала пальцами по столу.

– По статье "не дала"… – хмыкнул Роман.

Я видела, как к кабинету идёт Надя с какими-то бумагами.

– Люб, ты чего в куртке-то сидишь? – улыбнулась она.

– Все равно уходить…– пожала плечами я.

– Куда?

– Ты ко мне заявление на увольнение пришла подписать? – я посмотрела на Надю снизу вверх.

– С чего ты взяла? Наоборот. Сказать, что ты во вторник в командировку летишь. В Стамбул. С Тутанковым.

У Оли расширились глаза.

– Стоп, Надь! Он тебе про эту командировку когда сказал? Вчера? – спросила она

– Вчера сказал. И сегодня напомнил. – кивнула Надя.

– Во сколько?

– Что – во сколько?

– Во сколько напомнил?

– Да только сейчас. Заглянул к нам в кабинет и сказал: не забудь, Линдеман со мной летит. Забудешь тут! Иду вот у Аверьяновича командировку Любке подписывать. Он же её непосредственный руководитель.

– Подожди, Надь! Ничего не ходи подписывать. – строго сказала Оля.

– Друзья, что происходит? – Надя посмотрела на каждого из нас.

Оля подозвала ей рукой поближе к себе.

– Тутанков на Любку запал…– шёпотом начала говорить она. – Если они вдвоём поедут, то там все однозначно случится. Если ты сейчас подпишешь ЭТО у Аверьяныча, то толкнешь нашу Любку на дно разврата!

Надя сначала посмотрела на Олю, потом на меня.

– Это правда, Люб?

Я пожала плечами, потому что сама не знала, правда это или нет. У меня не было достаточного жизненного опыта, чтобы понять это головой. Но сердцем я чувствовала, будто правда.

– Да, конечно, правда! Ты бы его видела утром. Он так на Любку смотрел, что чуть не поджёг!

– Вчера Любка его подожгла. Сегодня он её. – хохотнул Роман Юрьевич, вспоминая, видимо, про журнал.