– На работе. – ответила я

– Почему от тебя так сильно пахнет костром?

– Да мусор жгли…

Мама повертела у виска и ничего не ответила.

Я налила себе большую кружку кофе без молока и села за компьютер.

Саня прислал ссылку. Я скачала видео и загрузила его в программу для монтажа. Ускорила. Убрала лишнее. И наложила музыку.

Линдеманн. Du hast.

Получи, любитель Рамштайна!!

Уменьшила вес ролика для более быстрого воспроизведения.

Получилось хорошо.

Я смотрела и улыбалась своим мыслями.

От вдохновения и от того, что я придумала красивый ответ – я надувалась внутри как воздушный шар! В голове крутился рой мыслей. А если сочтёт оскорбительным, что я сожгла журналы с его изображением на обложке?…Но ведь было сказано: уничтожить.

Я вбила его емейл в строку "кому". В теме письма написала "Отчёт о проделанной работе". И застыла мышкой над кнопкой отправить. Всего лишь один клик.

ОДИН!

И назад дороги нет.

Сердце колотилось бешено. А что, если это глупо?  Но я же все равно решила написать заявление. Я вздохнула поглубже. И на выдохе нажала кнопку. "Отправить".

…И зажмурилась.

На следующий день я проспала университет. После всех этих ночных приключений. И была на нервах. Их не хватило, чтобы сидеть дома до обеда. На моё письмо никто, конечно, не ответил. Я собралась. И поехала в салон.  Был конец ноября. Снег с дождём моросил то и дело. Уныло.

Я зашла в шоу-рум. И окунулась в тепло и знакомый аромат свежесваренного кофе. Проходя мимо клиентской зоны, я увидела Аверьяновича и Тутанкова. Они сидели рядом на диване. И разговаривали о чем-то. На столе стояли чашки. Когда я взглянула на них, они оба уставились на меня. Я чуть кивнула головой в знак приветствия. И не получила ничего в ответ. Они просто продолжили говорить. Тихо. За фоновой музыкой ничего не было слышно.

Я зашла в кабинет.

Меня потряхивало.

В комнате сильно пахло лаком. Оля красила ногти.

И кофе. Роман Юрьевич как всегда был у нас с чашечкой.

– Привет, Любань. Ну что, журналы собрала? – поинтересовалась Оля, не отрываясь от маникюра и не поднимая на меня глаз.

– Да. Все кроме одного…

– Ну и молодец. Не замерзла? Такое говно на улице! Сейчас палец докрашу, скажу девчатам, чтобы тебе чаю горячего принесли. – тараторила блондинка.

Вдруг дверь распахнулась.

И на пороге возник ОН.

Сердце бухнулось в пятки.

Белая рубашка.

Закатанные рукава.

Две верхние пуговицы расстегнуты.

Роман Юрьевич вздрогнул. И локтем задвинул чашку с кофе подальше.

Оля замерла с кисточкой в воздухе. И покраснела.

А я просто смотрела на него, медленно разматывая шарф.

Все молчали.

Но взгляд его был очень красноречивым.

Он пылал.

И я понимала это.

Когда молчание стало неприлично долгим. Десятисекундным.

Он спокойно произнес:

– Если ты выполняешь какую-то работу, Линдеман, выполняй её до конца! – и хлестко швырнул мне на стол недостающий, последний экземпляр "Любовь к делу".

Все подскочили от неожиданности.

А он засунул руки в карманы. Развернулся. И, не закрывая за собой дверь, спокойно вышел.

Оля громко вздохнула.

– В пизду! Я скажу Аверьяновичу, чтобы выселил тебя в отдельный кабинет, Линдеман. С твоими высокопоставленными посетителями ни ногти накрасить, ни вон кофе попить. – она эмоционально кивнула на Юрьевича. – Только инфаркт словить можно!

Оля тараторила что-то ещё, обмахиваясь рукой, чтобы согнать румянец.

Но я ничего не слышала…

У меня в ушах стоял ЕГО голос.

Он снова сделал так, что я летела в бездну. Одним лишь предложением сделал!

Я перестала разматывать шарф.

И прямо в куртке села за стол. Лицо пылало.

И от жары.

И от Тутанкова.

– Чего это он? Нервишки не контролирует? Из-за одного какого-то жёлтого журнала. Я чуть не поседел. И кофе вон остыл. Пить невозможно. – прокомментировал ситуацию после продолжительной паузы Роман Юрьевич.