Поэтому следует заключить, что охранительная функция уголовно-правового запрета является равной по значению регулятивной.

О. А. Глебченко обоснованно выступает за симбиоз регулятивного и охранительного начала правовых явлений: «Охранительную функцию не следует вообще отрывать от процесса правового регулирования, ибо отрицать регулирующее влияние санкций, правовых запретов, юридических фактов невозможно. Но все они направлены, прежде всего, на охрану общественных отношений и выполняют регулирующую роль только в связи с этим своим назначением»[53].

Л. С. Явич утверждал, что «если к праву подходить как к средству решения определенных задач (имеется в виду социальное назначение права), то совершенно очевидны присущие ему самостоятельные охранительные задачи, где оно выступает в качестве инструмента охраны общественных отношений. Это охранительное назначение права предопределило наличие в нем запретов. Санкций, юридической ответственности, разного рода мер защиты, то есть довольно отчетливого специфического охранительного направления воздействия на общественные отношения»[54].

Представленные суждения показывают, что уголовно-правовые запреты относятся к инструментам реализации охранительной функции уголовного права, что логично предопределяет такое воздействие самих властных, государственных велений о недопустимости общественно опасного поведения.

О. А. Глебченко верно определяет предупредительную (превентивную) функцию как «такое относительно обособленное, прогрессивное направление гомогенного (однородного) воздействия на социальную систему, сознание, волю и поведение людей, которое нацелено на недопущение нарушения существующих правоотношений, прав и законных интересов гражданина (их коллектива и организаций), общества и государства в целом»[55].

О. Н. Грачева пишет, что «предупредительная функция состоит в деятельности государства, направленной на предотвращение (недопущение) совершения преступления любыми лицами (общая превенция) либо воспрепятствование совершению преступлений лицами, уже ранее совершившими преступные действия (частная превенция), уголовно-правовыми средствами»[56].

На наш взгляд, в данном определении автором смешиваются функции правовых явлений и государства. Следует отметить, что предупредительная функция уголовно-правового запрета присуща ему независимо от конкретных действий правоохранительных органов. Государство, легализовав уголовно-правовой запрет, наделяет его свойствами, которые обеспечивает предупреждение асоциального поведения собственным механизмом. Иное предполагало бы, что уголовно-правовой запрет функционирует исключительно непосредственным воздействием бюрократического правоохранительного аппарата и в отсутствие такого не способен к социальной регуляции.

Роль государства, как нам кажется, состоит именно в легализации уголовно-правового запрета, однако, будучи особым образом структурированной социальной информацией, запрет способен самостоятельно выполнять функции предупреждения асоциального поведения во взаимодействии с правилосообразной сферой сознания индивида.

Более того, предупреждение асоциального поведения включает не только государственно-властную деятельность, но и меры «экономического, социального, политического, духовного, нравственного, организационного и правового характера в рамках как общей, так и индивидуальной профилактики конкретных преступных посягательств»[57].

По нашему мнению, предупредительная функция уголовно-правового запрета реализуется путем правового воздействия социальной информации на сознание и волю индивидов, при котором не допускаются нарушения социальных связей. При этом уголовно-правовой запрет в процессе реализации предупредительной функцию гарантирует, с одной стороны, динамизм социального развития, создавая условия для недопущения асоциального поведения. С другой стороны, характеризуется стабильностью и устойчивостью, универсальностью и всеобщностью, участвуя в механизме реализации принципов уголовного права.