На наш взгляд, основанием для классификации правовых запретов должно быть положено содержание такой властной социальной информации. Следующим критерием, определяющим вид правового запрета, является содержание побудительного оператора правового запрета. Такая специфика содержания правового запрета предполагает его отраслевую принадлежность, а система воздействия на субъектов общественных отношений, организованная в рамках отрасли права (как публичной, так и частной), образует запрет как метод правового регулирования.

Для целей настоящего исследования мы выделяем такую разновидность властных велений, как уголовно-правовой запрет.

Уголовно-правовой запрет является объективированным (легализованным) в Уголовном кодексе РФ антиделиктным государственно-властным велением о недопустимости общественно опасного акта поведения индивида, обеспечиваемым к исполнению мерами уголовно-правового принуждения, нацелен на гарантирование всеобщей социальной дисциплины.

В отечественной уголовно-правовой доктрине существуют и иные определения уголовно-правового запрета.

Так, С. А. Маркунцов указывает: «Уголовно-правовой запрет можно рассматривать как нормативно-правовое предписание, закрепленное в нормах уголовного закона и конкретизированное в иных нормативно-правовых актах, устанавливающее обязанность лица не совершать (воздержаться от совершения) общественно опасные деяния, признаваемые уголовным законом преступлениями»[31].

В. М. Галкин и М. И. Блум определяли уголовно-правовой запрет как содержащееся в законе предписание, обязывающее воздерживаться от совершения преступления[32].

Следует согласиться с С. А. Маркунцовым, утверждающим о необоснованном размывании и хаотичном смешивании различных уголовно-правовых явлений в понятии «уголовно-правовой запрет». Так, по мнению этого ученного, уголовно-правовой запрет определяется «в качестве метода уголовно-правового регулирования, то есть запрета совершать предусмотренные законом деяния под угрозой применения уголовного наказания»; в качестве «типичной для уголовного права нормы-запрета, наиболее полно отражающей отраслевую специфику», и, наконец, как «формальное сосредоточение всех уголовно-правовых запретов…»[33].

Поддерживая эту позицию, отметим, что понятие «уголовно-правовой запрет» необоснованно отождествляется с запрещающей уголовно-правовой нормой, с частью правовой нормы, со статьей уголовного закона, что, на наш взгляд, не соответствует правовой природе и сущности данного явления.

Представляется верным определять уголовно-правовой запрет именно как специфическое государственно-властное антиделиктное веление о недопустимости криминального поведения, обеспеченное государственно-властным принуждением.

Иные подходы к определению уголовно-правового запрета являются отражением его признаков, однако не раскрывают его сущность.

В определении уголовно-правового запрета как «ячейки» уголовного права недостаточно учитывается его социальная природа, излишне формализуется данное явление. Традиционное понимание нормы права как ячейки отрасли права также противоречит данному определению. Представляется, что функции уголовно-правового запрета выходят за рамки исключительно формально-юридического действия, могут быть основаны и реализовываться на иных социальных нормах и установках. При этом вывод о нетождественности уголовно-правового запрета и уголовно-правовой нормы не исключает их взаимосвязь и взаимообусловленность функций данных явлений.

Для целей настоящего исследования, предлагаем определиться с понятием «функция уголовно-правового запрета».