О. С. Вырлеева-Балаева справедливо пишет: «…правовые запреты можно определить как государственно-властные сдерживающие средства, которые под угрозой ответственности, путем требования воздержания от совершения определенных противоправных действий, должны предотвращать противоправные деяния, причиняющие вред как личным, так и общественным интересам»[17].

На наш взгляд, правовой запрет является властной социальной информацией, структурированной особым образом. Такая информация играет ключевую роль в социальном управлении и представляет собой тип информации, исходящей от субъектов, обладающих властью и авторитетом, направленной на регулирование поведения индивидов и групп, поддержания социального порядка. Под властной социальной информацией мы понимаем систему данных (сведений) о социальной реальности, обладающую потенциалом влияния на действительность, формирующую убеждения, поведение и решения индивидов и определяющую субъектов управления социальными процессами.

Властная социальная информация, составляющая правовой запрет, обладает рядом признаков:

1. Правовой запрет – это государственно-властное веление о недопустимости поведения, создающего угрозу социальной стабильности или непосредственно приносящего социальный вред. Анализируя механизм уголовно-правового регулирования, Т. В. Кленова справедливо отмечает: «Уголовно-правовые нормы, предусматривая уголовную ответственность за определенные в Уголовном кодексе общественно опасные деяния, указывают на их недопустимость, то есть методом запрета или исключения предопределяют правила должного поведения членов общества и тем самым регулируют общественные отношения»[18]. И далее: «Именно возможностью асоциального поведения граждан, наносящего существенный вред общественным отношениям, вызывается к жизни вся система уголовно-правовых запретов»[19].

2. Побудительным оператором правового запрета, то есть элементом запрета, обеспечивающим его исполнение, а также определяющим негативные последствия нарушения такого веления субъектом является принудительная сила государства или государственное легализованное насилие. Побудительный оператор правового запрета также является элементом властной социальной информации, транслируемой по каналам информационной матрицы общества.

В научный оборот термин «соответствующий побудительный оператор» введен Г. Т. Чернобелем, который определял его как элемент нормы права, придававший ей свойство обязательности и сохранения действия независимо от исполнения[20]. Иными словами, Г. Т. Чернобель объединил обязывающий характер со свойством нормативности.

В развитие данной точки зрения приведем мнение С. Н. Братуся, который указывал, что нормативность «предполагает принуждение, без которой нормативность размывается, рамки, границы поведения стираются, от масштаба поведения ничего не остается»[21].

Однако, на наш взгляд, правовая природа запрета такова, что со времен табу и тотемов, а затем религиозных и культурных запретов, содержит в себе «энергию» запрета, то есть запрет немыслим без негативных последствий его нарушения.

Поэтому под побудительным оператором правового запрета мы понимаем не нормативный его характер или статическое свойство обязательности (запрет может быть и ненормативным, например, конкретному осужденному за преступления против половой свободы осуществлять профессиональную деятельность педагога), а те негативные социальные последствия, которые наступят для лица в случае совершения запрещенного поведенческого акта.

В. Н. Кудрявцев убедительно писал: «Помимо этого, право обладает специфическим признаком обязательности, которая подкрепляется государственным принуждением. В результате право не просто информирует граждан и коллективы о полезных, возможных или вредных для общества формах поведения, не только указывает на одобряемые социальные ценности, но и делает это властным образом, устанавливая правила поведения, которые необходимо исполнять, в том числе под угрозой применения санкции»