– И кошечки делают это, и лошадки, и птички, и рыбки, – привел в чувство его голос. – И даже принцессы это делают, правда, вслух обычно не говорят.

– Не понимаю, о чем...

– Эва, милая, не нужно быть сильным магом, чтобы разгадать ваши мысли – у вас все на лице написано. Подумать только, вы сумели ничем не выдать волнения, когда шли обнаженной и босой в самое холодное место на планете, но теряете самообладание от сущего пустяка!

Неужели он думал, что этими словами успокоит ее? Напротив, теперь к смущению добавилась злость. Вот, значит, как. Обладать той, кого называют прекраснейшей женщиной Империи, для него пустяк?

– Наверное, я покажусь чересчур мнительной, но такое чувство, будто вы намеренно ищите ссоры, – нарочито спокойным тоном произнесла Эва.

– Я всего лишь хочу, чтобы глядя на меня вы перестали воображать нас в одной постели. Если кто-то еще это заметит, вас сочтут развратной, – ответил Ауднадо, и неясно было, всерьез он или по-прежнему насмехается. – О подобных вещах вам тоже совершенно незачем думать – это уж точно мое дело, и гораздо проще, чем помочь вам овладеть магией. Вам понравится.

– Сомневаюсь. Это отвратительно. И вы отвратительны с вашими разговорами.

Словно чувствуя, как ей хочется его оттолкнуть, да посильнее, чтобы свалился со своего подлокотника, Ауднадо поднялся и склонил голову, прощаясь. Светский жест после столь бесстыдной беседы казался насмешкой.

– Вы действительно невозможно милы, ойна Эвика. Отдыхайте, вам предстоит весь вечер радовать взор придворных за ужином. И не сердитесь на меня, молю. Вы просто еще так молоды...

И вышел, посмеиваясь. Оставляя принцессу в полной растерянности.

– Что же, когда мы оказались наедине, в нем хотя бы появилось что-то человеческое. Пусть даже насмешка – все лучше, чем ледяное равнодушие, – задумчиво пробормотала она, позволяя себе наконец развалиться в мягком кресле.

Расслабленно, уютно, не беспокоясь, достаточно ли изящно и пристойно она выглядит сейчас со стороны. Всего на несколько минут, пока не вернутся фрейлины или кто-то из прислуги не заглянет спросить, не угодно ли что-нибудь госпоже.

Выставила перед собой ладони, растопырив пальцы – тонкая кожа у их основания словно налилась кровью, подсвеченная пламенем. К этому времени оно разгорелось, взметнулось высоко, наполнило жаром и без того натопленную комнату.

С удивлением Эва заметила, что холод сердца, не позволявший согреться, сейчас едва ощущался. Будто дерзкий гость унес добрую его часть с собой.

***

– Ну ты и выдумщик, дед! Тебе бы романы писать, – воскликнула Клара с восхищением. И не сообразила, что фактически обвиняет его во вранье, так ее заинтересовала история.

– А я ничего не выдумываю, все так и было. Так, присочиняю самую малость, я ведь своими глазами ни Сердца Холода, ни покоев принцессы видеть не мог. Меня, сиволапого, и на выстрел туда не подпустили бы. Но без прикрас и слушать будет скучно.

– Хочешь сказать, что бабушка Эва была принцессой Севера? И ее отцом был Якоб III Харальдюр, последний император Морадии? Но ведь во время революции всю его семью казнили!

Глупость какая, в самом деле. Мог бы что-нибудь хоть немного похожее на правду сочинить, неужели не догадывается, что внучка давным-давно выросла из сказок про принцесс!

– Плохо ты историю учила, даже ту ересь, которую в нынешних школах преподают, – фыркнул дед. Он нисколько не разозлился, видимо, сам понимал, насколько фантастичен его рассказ. – По общеизвестной версии наследница была убита накануне своего замужества. Что и послужило спусковым крючком для давно намечавшейся заварушки.